Величие и ограниченность теории Фрейда

Создавая «По ту сторону принципа удовольствия», Фрейд был далек от мысли о том, что его новая гипотеза достаточно обоснованна. «Меня могут спросить, — писал он, — насколько я сам убежден, что гипотеза, сформулированная на этих страницах, верна. Ответ будет такой: я в этом не убежден и не стремлюсь уговаривать людей, чтобы они мне поверили». Представив себе, что Фрейд попытался сконструировать новое здание теории, угрожающей основам многих его предыдущих концепций, теории, которая потребовала огромных интеллектуальных усилий, мы особенно поразимся искренности, которая буквально освещает всю эту работу. Он потратил еще восемнадцать лет на разработку теории и со временем добился ощущения убежденности, которого не хватало прежде. Не то чтобы он добавил совершенно новые аспекты к своим положениям — скорее это была умственная «сквозная проработка», которая дала ему уверенность в себе и, наверно, принесла еще большие разочарования из-за того, что немногие последователи по-настоящему поняли и разделили его взгляды. Впервые новая теория была полностью изложена в «Я и Оно». Особую важность имеет следующее предположение: «Каждому из этих двух первичных позывов был бы приписан особый физиологический процесс (рост или распад), и в каждой живой субстанции действовали бы оба первичных позыва, но все же в неравных долях, чтобы одна субстанция могла быть главным представителем Эроса. Было бы совершенно невозможно представить себе, каким образом оба первичных позыва соединяются, смешиваются и сплавляются друг с другом; но что это происходит регулярно и в значительных масштабах — является для нас неопровержимой предпосылкой. В результате соединения одноклеточных организмов в многоклеточные удалось бы нейтрализовать инстинкт смерти отдельной клетки и при помощи особого органа отвести разрушительные склонности на внешний мир. Этим органом была бы мускулатура, и инстинкт смерти — все-таки, вероятно, только частично — выразился бы в виде разрушительного первичного позыва, направленного на внешний мир и другие живые существа»[7].

В этих формулировках Фрейд раскрыл новое направление своих мыслей более явно, чем в работе «По ту сторону принципа удовольствия». Взамен механико-физиологического подхода старой теории, построенного на модели химически обусловленного напряжения и необходимости снизить это напряжение до нормального порога (принцип удовольствия), в новой теории представлен подход биологический, при котором предполагается, что любая живая клетка снабжена двумя базисными видами живой сущности, Эросом и стремлением к смерти. Тем не менее принцип снижения напряженности сохранен, притом в более радикальном виде: снижение возбуждения до нуля (принцип Нирваны).

Годом позже (1924) в «Экономической проблеме мазохизма» (Economic Problem of Masochism) Фрейд пошел дальше в расшифровке соотношения двух инстинктов. Он писал:

«Либидо делает инстинкт разрушения безвредным, направляя инстинкт в большой мере наружу (обычно с помощью особых органических систем — мускулатуры), на объекты внешнего мира. Тогда инстинкт, называемый деструктивным инстинктом, есть инстинкт господства или воля к власти²⁸. Часть инстинкта находится на прямой службе у сексуальной деятельности, в которой он играет важную роль. Это садизм как таковой. Другая часть не имеет отношения к переносу наружу; она остается внутри организма, и либидо ее связывает с помощью описанного выше сопутствующего сексуального возбуждения. Именно эту часть мы должны признать первоначальным эротогенным мазохизмом».

В «Новых вводных лекциях»[8] (1933) ранние формулировки усилены: Фрейд говорит об «эротическом инстинкте, который стремится сочетать все больше и больше живых субстанций в еще большие совокупности, и об инстинкте смерти, который противостоит этим устремлениям и ведет все жизненное назад, к состоянию неведения». В этих же лекциях Фрейд писал об исходном инстинкте разрушения:

«…Кажется, что мы можем его воспринять лишь при этих двух условиях — если оно соединяется с эротическими влечениями в мазохизме или оно как агрессия направлено против внешнего мира — с большим или меньшим эротическим добавлением. Напрашивается мысль о значимости невозможности найти удовлетворение агрессии во внешнем мире, так как она наталкивается на реальные препятствия. Тогда она, возможно, отступит назад, увеличив силу господствующего внутри саморазрушения. Мы еще увидим, что это происходит действительно так и насколько важен этот вопрос. Не нашедшая выхода агрессия может означать тяжелое повреждение; все выглядит так, как будто нужно разрушить другое и других, чтобы не разрушить самого себя, чтобы оградить себя от стремления к саморазрушению. Поистине печальное открытие для моралиста!»[9].