Величие и ограниченность теории Фрейда

Произошло коренное изменение взглядов. Фрейд, противник религии, называвший ее иллюзией, которая не дает человеку достигнуть зрелости и независимости, теперь в подтверждение своих психологических допущений цитирует едва ли не самую важную заповедь из имеющихся во всех гуманистических религиях. Он подчеркивает, что «не нужно психоанализа, чтобы устыдиться разговоров о любви по этому поводу». На деле Фрейд нуждался в таком утверждении, чтобы преодолеть неловкость, которую он должен был ощущать, делая столь решительный поворот во взглядах на концепцию братской любви.

Понимал ли Фрейд, насколько решительной была перемена в его подходе? Сознавал ли он глубокое и непримиримое противоречие между старой и новой теориями? Совершенно очевидно, что нет. В «Я и Оно» он идентифицировал Эрос (инстинкт жизни или инстинкт любви) с сексуальными инстинктами (плюс инстинкт самосохранения):

«Я думаю, что следует различать два вида первичных позывов, из которых один — сексуальные инстинкты, или Эрос — гораздо более заметен и более доступен для изучения. Этот вид охватывает не только непосредственный безудержный сексуальный первичный позыв и исходящие от него целепрегражденные и сублимированные движения первичного позыва, но и инстинкт самосохранения, который мы должны приписать- „Я“. В начале аналитической работы мы по веским причинам противопоставляли этот инстинкт сексуальным первичным позывам, направленным на объект»[11].

Несомненно, из-за того, что это противоречие не осознавалось, он пытался согласовать новую теорию со старой и свести их в единое целое без резких переходов. Такие попытки привели ко многим сущностным противоречиям и несообразностям в новой теории; Фрейд снова и снова пробовал с ними справиться, сгладить или истолковать по-другому, но успеха добиться не удавалось. На следующих страницах я попытаюсь описать злоключения новой теории, произошедшие из-за того, что Фрейд не смог увидеть, что новое вино — а в этом случае, я думаю, лучшее вино — не надо наливать в старые меха.

Однако прежде чем начать этот анализ, следует упомянуть еще об одной перемене, также не замеченной Фрейдом; она еще более усложняет дело. Фрейд построил прежнюю теорию по научной модели, которую легко распознать: механистическая и материалистическая модель, в свое время она была идеально научной с точки зрения его учителя фон Брюкке и широкого круга механистических материалистов, включая Гельмгольца и Бюхнера²⁹. Они полагали человека механизмом, управляемым химическими процессами; ощущения, аффекты и эмоции — следствиями специфических и распознаваемых физиологических процессов. Большая часть открытий в эндокринологии и нейрофизиологии за последние десятилетия была неизвестна этим людям, однако они отважно и изобретательно отстаивали корректность своих воззрений. Те потребности и интересы, для которых нельзя отыскать телесных первопричин, игнорировались, а процессы, которыми они не пренебрегали, трактовались в границах механистического мышления. Физиологическая модель фон Брюкке и модель человека Фрейда сегодня могут быть воспроизведены хорошо запрограммированным компьютером. У этой «личности» разовьется некоторый объем напряжений (tension), за некоторым порогом им полагается снизить давление и ослабнуть, причем эта процедура будет контролироваться другой частью программы, Эго, которое наблюдает за реальным миром и затормозит процесс расслабления, когда он вступит в противоречие с нуждами выживания. Фрейдистский робот был бы похож на фантастического робота Айзека Азимова, но программа у него была бы иная. Его первым законом взамен правила «не навреди человеку» стало бы правило «не навреди себе» или «не разрушь себя».

Новая теория не следует такой механистической «физиологизированной» модели. Теория ориентирована на биологические понятия; фундаментальные силы жизни (и ее противоположности, смерти) стали главными мотивирующими силами. Природа клетки — иными словами, всей живой субстанции — стала теоретической основой теории мотивации, а не физиологического процесса, происходящего в определенном телесном органе. Новая теория, возможно, ближе к виталистической философии, чем к концепциям немецких механистических материалистов. Но, как я уже говорил, Фрейд не осознавал эту перемену отчетливо. Поэтому он снова и снова пытался приспособить свой физиологический метод к новой теории и с неизбежностью терпел неудачи в этом стремлении найти квадратуру круга. Однако же в одном важном направлении обе теории имеют общую посылку: это — неизменная аксиома Фрейда, согласно которой суть закона, управляющего аппаратом психики, есть стремление снизить напряжение (или возбуждение) до постоянного низкого уровня (принцип постоянства, на котором покоится принцип удовольствия) или до нулевого уровня (принцип нирваны, на котором основан инстинкт смерти).

Теперь мы должны обратиться к более подробному анализу двух новых положений Фрейда, а именно инстинкта смерти и инстинкта жизни, важнейших определяющих сил человеческого существования³⁰.