Величие. Книга 3

– Издеваюсь?! Меня травят, а ты, узнав об этом, разрешаешь запевалам и дальше резвиться в столице – лишь бы просто они на глаза тебе не попадались! А вне стен дворца будь что будет! Это, по-твоему, не издевательство? Это хуже, чем бездействие! Проще сразу расстаться.

– Ты ничего не поняла, – прошептал Аурелий, пойдя красными пятнами. – Ты взрываешься и не хочешь дослушать мысль до конца! Ты!..

– Ну что?

– Я не говорил, что буду терпеть твоё унижение. Я всё прекрасно понимаю. И именно поэтому… – Он задыхался от волнения, но взгляд его голубых глаз не леденел, нет, он становился твёрже, пронзительнее. – Мне нужно убедиться, что больше нет никаких других решений. Потому что даже если оно правильное – всё равно, принимая его, я чувствую, что становлюсь таким же, как отец! Таким же жестоким! Я боюсь перейти грань, понимаешь?! – Аурелий уже кричал, тогда как перепуганные друзья, повскакав со своих мест, не знали, что предпринять.

Но они не успели ничего придумать: Аурелий, размахнувшись, ударил кулаком в дверцы шкафа. Стекло со звоном брызнуло на пол. Однако Шиа даже не вздрогнула. Спокойно посмотрев на разбитые створки, она усмехнулась:

– Не впечатляет, я могу так же. Показать?

Аурелий слабо вернул усмешку. Но затем, по мере того, как напряжение отпускало, его затрясло. Смех – странный, неуёмный – вырвался наружу у обоих, и оба ощутили невероятный прилив нежности друг к другу, убедившись, что ничего не разрушено и одна шутка по-прежнему способна восстановить целый мир. И тогда они засмеялись – очень весело и звонко, пока Кэрел, Сепиру и Пьерше, совсем уже ничего не понимая, в растерянности переглядывались. Таким они своего императора ещё не видели.

– Да-а-а, но ты права… – протянул Аурелий, успокоившись. – Ты права, что здесь не может быть компромиссов.

Быть может, оттого, что страх был назван, другим показалось и всё вокруг. Внезапно Аурелий чётче увидел расстояние между собой и нынешней ситуацией. Между убийством целой семьи и высылкой из столицы. Между порабощением и защитой. «Да, как и с родителями, я вновь попытался остаться в стороне… – подумал он про себя. – Казалось бы, я уже всё про себя знаю, но сказать “теперь я буду жить по-другому” – не то же самое, что действительно изменить своё поведение».

– Ладно. – Он со вздохом вернулся на своё место. – Я отправлю их в ссылку.

Указ сочинили в считанные минуты. Пока Аурелий записывал финальный вариант, ставя подпись с широким росчерком и прикладывая печать, Шиа метнула многозначительный взгляд на сидящих напротив друзей. В нём было одновременно всё и ничего: и предупреждение, и самодовольство, и игривость, складывающиеся в один смелый и недвусмысленный вопрос: «Видели, как я умею?» Пьерше чуть улыбнулся, наклоном головы возвращая дань уважения ловкости эльфийки. Действительно, ещё никому из них, при всей близости с Аурелием, не удавалось так быстро склонить его к нужному им решению. А ещё не оставалось сомнений, что Шиа тщательно продумала предстоящий разговор. Где была игра, а где искренние чувства – сможет ли кто определить? И теперь фаворитам императора становилось понятно, что всё это эффектно разыгранное представление предназначалось на самом деле им.

* * *

Результаты мести не заставили себя ждать. Буквально на следующий день зажиточные кварталы столицы огласились стенаниями – к ничего не подозревающим главам семей явились стражники с указом, предписывающим покинуть главный город страны за неделю. Ослушавшихся ожидал арест, последствия которого умалчивались, – однако всем было известно, что в распоряжении Табриесса находится сила Дара. Уж лучше выехать по своей воле, чем быть связанным по рукам и ногам магией императора. Для каждого, кого затронула суровая опала, новость ознаменовала трагедию.

Одна из таких драм разыгралась и в доме Вельц-Шарров. Молодая графиня в тот день сидела на пышном ковре, надёжно укрывающем пол от сквозняков, и бинтовала лапу любимому коту. Тот никак не ладил с забавным щенком, которого аристократке подарили совсем недавно. Застав очередную драку между животными, графиня прогнала собаку и принялась успокаивать испуганного любимца. Уже скоро должны были приехать на чай её подружки, а потом они собирались на каток – однако тех всё не было, и графиня Вельц-Шарр наслаждалась мягкостью войлока и игрой с питомцем, который вновь почувствовал себя хозяином положения и принялся ловить быстрыми лапками край её платья. Мать сидела в кресле неподалёку от дочери, читая роман.

Неожиданно внизу закричал мужской бас, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, в комнату ворвался граф Вельц-Шарр собственной персоной.

– Что, что ты наделала?! – кричал он на дочь, выпучив глаза.

На его лице застыла гримаса отчаяния.

– Не ори на меня, – возмутилась молодая графиня, поднимаясь.

– Вот, вот, читай! – Вместо извинений глава семейства сунул ей в руки бумагу с императорским гербом. – Через семь дней покинуть столицу! На семь лет! С лишением всех полномочий!

Тут же вырвав из рук ничего не понимающей дочери указ, он сунул его жене.