Великая Белая Бездна

На следующей неделе, покончив со своими делами в Лондоне, я выехал в Суррей. Я был доволен и одновременно тревожился. У меня было время обдумать смысл загадочных рассказов профессора. Обаяние его личности, его искренний голос придавали им весомость, но сейчас я видел в них немало пробелов. Некоторые его утверждения казались диковатыми, местоположение пещер по-прежнему было окружено мраком, и все же в целом я был склонен верить ему. Я не сомневался в его здравом рассудке, а послужной список профессора как полевого исследователя был весьма внушителен. В последние дни перед отъездом я обратился к справочникам; Робсон, мой старый друг, поделился со мной некоторыми личными наблюдениями касательно Скарсдейла. Это были, должен признаться, сведения из третьих рук, но они укрепили мое доверие к профессору. Робсон и сам интересовался причудливыми и пограничными сферами познания, а кто-то из его приятелей сопровождал Скарсдейла во время одной из «прогулок», как профессор называл свои экспедиции. Робсон был полон уважения к профессору и считал его одним из виднейших полевых исследователей двадцатого столетия.

Этого мне было достаточно. Робсон пообещал иногда «заглядывать» ко мне и отвечать на деловые письма, я же пообещал писать, когда и откуда смогу. Сложив небольшое количество вещей и гору фотографического оборудования, я загрузил все в свой старенький автомобиль и тронулся в путь. По прибытии в «Сосны» я сразу погрузился в рабочую рутину подготовки, тренировок, проверок. Я вспоминаю эти дни как счастливейшие в жизни, хотя не обошлось и без неприятных моментов.

Я обустроил маленькую фотолабораторию в вездеходе № 1. Помимо фотографических дел, мне пришлось заниматься перетаскиванием тяжестей (это было неизбежно, поскольку мы, пятеро участников экспедиции, должны были соблюдать секретность и не могли прибегнуть к посторонней помощи), осваивать радиопередатчик и постигать тайны управления вездеходом. Скарсдейл, к моему удивлению, отвел мне роль своего единственного спутника в вездеходе № 1. Ван Дамм командовал вездеходом № 2, а его экипажем были Холден и Прескотт. Я спросил, не возникнет ли у нас известный дисбаланс в распределении ученых — и ответ профессора вновь удивил меня.

— Вопрос не в технических навыках или научных познаниях, — сказал он. — Я руководствуюсь лишь тем, что в передовой машине должны быть двое физически наиболее крепких людей.

Я был немного встревожен, услышав этот ответ и увидев часть нашего специального снаряжения. Ружья, револьверы, гранаты, ракетницы и даже нечто очень похожее на стойку с винтовками для охоты на слонов — в вездеходы загрузили впечатляющий арсенал.

Я хотел было спросить об этом Скарсдейла, но что-то в его глазах заставило меня прикусить язык. Все остальные не видели причин комментировать наличие оружия и не выражали никакой тревоги по этому поводу; я подумал, что они, наверное, уже обсуждали эту тему раньше. Все четверо провели в Суррее около года и очень сблизились, мне же, как новичку, многие их приватные шутки и выражения были непонятны.

Единственным, что было сказано об оружии, оказалось шутливое замечание Холдена. Скарсдейл как-то уехал по делам в Гилфорд. Прескотт стоял у раздвижной дверцы вездехода, а Холден подавал ему снизу одну из тяжелых крупнокалиберных винтовок. При этом он с серьезной миной отпустил какую-то ремарку о «мелкашке» Ван Дамма. Как же я удивился, когда он и его товарищ буквально залились хохотом. Ван Дамм, стоявший у дверей ангара — я его прежде не заметил — присоединился к ним, и его тонкий сдавленный смех эхом отразился от потолочных балок.

Вскоре у них появился новый повод для шуток: я оказался таким бездарным водителем вездехода, что даже Ван Дамм мне и в подметки не годился. Сперва я никак не мог запомнить, как нужно действовать двумя рычагами управления, а сложный переключатель скоростей, разработанный Ван Даммом и Скарсдейлом, совсем сбивал меня с толку. Мои подвиги в туманном утреннем саду, где Коллинсу то и дело приходилось испуганно отпрыгивать в сторону, а профессор что-то рычал о стоимости фруктовых деревьев, после каждого моего выезда долго еще служили предметом веселья.

Ван Дамм, мне кажется, был втайне этим доволен, так как у профессора появился новый козел отпущения. Конечно, Скарсдейл не ругал меня так усердно и не позволял себе таких колких замечаний, как в шутливых перебранках с доктором — но все же раз или два он отвел меня в сторону и мягко выразил озабоченность моими ничтожными успехами. И это, больше чем что-либо иное, вселило в меня желание преуспеть. Всего за три недели я стал лучшим водителем экспедиции; это достижение я приписывал не столько своим личным качествам, сколько влиянию профессора.

Однажды утром профессор отправился в банк, чтобы забрать из ячейки помещенные туда на хранение карты, записные книжки и другие документы. Мы все поняли, что день отъезда приближается.