Великая Белая Бездна

Скарсдейл громко захлопнул дверцу автомобиля, и пес снова залаял. Выразительные глаза профессора зажглись энтузиазмом.

— Замечательно, — сказал он. — Просто замечательно. Я редко ошибаюсь в оценке характера. Мы с вами отлично поладим.

Он повел меня к входной двери. Пес следовал за ним по пятам. Мы вошли в большой вестибюль с плиточным полом; на стенах, выкрашенных в пастельные тона, висели какие-то мрачноватые картины.

— Треклятая бестия, — сказал Скарсдейл, когда слуга закрыл за нами дверь. — Он прилагается к дому.

Он заметил выражение моего лица и весело улыбнулся.

— Пес, дорогой мой, пес, — воскликнул он и добавил: — Не Коллинс.

Профессор открыл передо мной дверь громадной комнаты. По трем стенам высились шкафы, уставленные книгами в разноцветных переплетах. В камине весело и ярко горел огонь, но в основном тепло обеспечивали батареи отопления, спрятанные в стенных нишах.

— Вы уже поели, я полагаю, — сказал Скарсдейл. — Думаю, однако, что после такой поездки вы не откажетесь от кофе и бренди.

Я с благодарностью выразил согласие и присел на подлокотник кожаного кресла у камина, разглядывая комнату. Две-три детали показались мне определенно необычными для библиотеки. У свободной от книг длинной стены стоял большой буфет с серебряной посудой на полках. Из эркера в одном конце комнаты открывался прекрасный вид на туманные сельские дали; здесь же помещался обеденный стол с четырьмя приборами и остатками трапезы.

Переднюю часть комнаты занимал макет какой-то местности, а на стене у буфета висела обитая зеленым сукном доска с пришпиленными записями. Эта неформальная обстановка скорее напоминала полковую офицерскую столовую. Скарсдейл вернулся из эркера с двумя огромными чашками дымящегося кофе, перехватил мой вопросительный взгляд, поставил чашки на столик красного дерева у камина и принес графин и два бокала.

Несколько минут мы вели застольные разговоры, прихлебывая кофе и бренди. После холода автомобиля я начал постепенно отогреваться. Скарсдейл увидел, что я бросил взгляд на обеденный стол, и тихо пояснил:

— В нынешнем проекте участвуют еще трое коллег. Каждого я отобрал лично. Вы познакомитесь с ними позже — если, конечно, примете мое предложение.

Он допил кофе и встал. Пес — волкодав, решил я — открыл желтый глаз, злобно посмотрел на профессора и негромко зарычал, показав не менее желтые зубы. Затем он опустил голову на ковер и предался сну, а мы со Скарсдейлом взяли бокалы и подошли к макету.

— Что скажете? — спросил профессор.

Я обогнул макет, стал против света и начал изучать изображенную местность. Рассматривая ее глазом фотографа, я мысленно отмечал наиболее выигрышные ракурсы для съемки. Я увидел перед собой ряд колоссальных горных хребтов; они теснились у одной из боковых стенок макета. Розовая лента отмечала маршрут; были там и прилежно надписанные белые карточки с названиями пунктов. Я заметил слова «Нильстрем» и «Зак», которые ничего мне не сказали: я и понятия не имел, где находилась эта местность, а профессор не предлагал никаких объяснений. Он просто стоял, время от времени поднося к губам бокал с бренди и наблюдая за мной с другой стороны песочного ящика.

Я сделал несколько шагов, не отрывая глаз от розовой ленты. Она вилась, пересекая ущелья и теснины, и упиралась в скопление похожих на соты пещер, которое я осмотрел с большим интересом, прежде чем двинуться дальше. Здесь было около сорока отверстий, группировавшихся вокруг большой центральной пещеры со входом на уровне земли. Если масштаб всего этого соответствовал масштабу горного хребта, свод главной пещеры находился примерно на высоте купола собора святого Павла[5]. Я вновь обошел макет, разыскивая какую-либо табличку с пояснениями, что открыла бы мне направление и цель экспедиции, но не нашел ничего.

Я вернулся на место. Скарсдейл продолжал внимательно наблюдать за мной. Макет здесь пересекала поперек деревянная дощечка; другая его половина была выполнена из глины. Однако розовая лента продолжала виться и я с уверенностью предположил, что эта часть макета демонстрировала в разрезе внутренние залы пещер. Чуть поодаль, у буфета, стоял стул; я принес его, уселся и стал внимательно разглядывать макет. Скарсдейл принес другой стул и сел рядом, не произнося ни слова.

Лента вилась по бесчисленным коридорам и проходам и затем резко обрывалась посреди лишенной каких-либо отличительных примет глиняной плоскости. В центре этого овального пространства кто-то процарапал заостренной палочкой огромный вопросительный знак.

Я закончил осмотр загадочного макета и собирался уже задать хозяину первый из рвавшихся с языка вопросов, как вдруг снаружи донесся громкий шум. Звуки напоминали высокий пронзительный вой. Скарсдейл подошел к окну и поманил меня. Дождь немного утих; я увидел склон лужайки, спускавшийся к отдаленному озеру. На склоне было разбито нечто вроде фруктового сада, но земля была запущена и поросла сорняками.