Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

К тому же претерпевает качественные изменения и само «дело»; оно низводится до обезличенного механического процесса, который полностью лишен всяких следов творчества. При этом «полностью» – вовсе не гипербола: стандартизация накладывает даже юридическую ответственность за любое несанкционированное вмешательство в установленный алгоритм, его изменение. С наибольшей отчетливостью редукция, то есть низведение того, что некогда было искусством, к процессам, доступным бездушному механическому устройству или животному, прослеживается в тех переменах, которые происходят в организации ремесленного производства.

Вообще говоря, разделение труда, появление широкой номенклатуры специализированных орудий еще в древности дает возможность упростить производственные операции, стандартизировать их выполнение. Об этом говорится уже у Плутарха. Описывая восстановление разрушенных персидским нашествием Афин, он перечисляет мастеров, собравшихся там и к своему перечню добавляет: «…словно у полководца, имеющего собственную армию, у каждого ремесла была организованная масса низших рабочих, не знавших никакого мастерства, имевшая значение простого орудия…» [курсив мой. – Е. Е.][501]. Другими словами, «…разделение труда существует не со вчерашнего дня, но только в конце прошлого века общества начали осознавать этот закон, который до того времени управлял ими почти без их ведома»[502]. Но, конечно же, подлинный триумф организации массового производства – это мануфактура. Она же с наибольшей рельефностью показывает отличие настоящего мастера от рядового исполнителя. Она же сообщает дополнительный импульс гендерным сдвигам.

Средневековый мастер-ремесленник способен своими собственными руками создать шедевр. Собственно, это основное квалификационное требование, которое предъявляется к нему, и многие из его изделий сегодня хранятся в художественных музеях. Мануфактура же организует дело так, что производство сложных вещей уже не нуждается в квалифицированных мастерах. Здесь каждый работник выполняет лишь отдельную операцию общего процесса, и эта операция доступна человеку, прошедшему самую минимальную подготовку. Такова, например, мануфактура, о которой будет писать Адам Смит. Там «…сложный труд производства булавок разделен приблизительно на восемнадцать самостоятельных операций, которые в некоторых мануфактурах все выполняются различными рабочими, тогда как в других один и тот же рабочий нередко выполняет две или три операции. … Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4 тыс. булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 тыс. булавок в день. Следовательно, считая на человека одну десятую часть 48 тыс. булавок, можно считать, что один рабочий вырабатывал более 4 тыс. булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга и не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не смог бы сделать двадцати, а, может быть, даже и одной булавки в день. Одним словом, они, несомненно, не выработали бы 1/240, а может быть, и 1/4800 доли того, что в состоянии выработать теперь в результате надлежащего разделения и сочетания их различных операций»[503]. К. Маркс в I томе «Капитала» приводил другой пример – мануфактуру иголок, в которой «проволока проходит через руки 72 и даже 92 специфических частичных рабочих»[504].

Правда, оба примера относятся к более позднему времени, но общие принципы нового типа организации производства формируются именно в ту эпоху, о которой говорится здесь. Правда и то, что Смит и Маркс говорят о предельно простых промышленных изделиях, но в действительности мануфактуре, тем более впервые формирующейся, доступно изготовление и предельно сложных. Американский востоковед Генри Харт в своей книге о Марко Поло пишет: «Нам известно, что французский король Генрих III, приехав летом 1574 года в Венецию, осматривал Арсенал. Ему показали галеру, у которой были установлены только киль да ребра. Затем король сел за двухчасовую торжественную трапезу. За эти два часа галера была полностью достроена, оснащена, вооружена и, в присутствии короля, спущена на воду»[505]. Между тем галера того времени то же, что крейсер – в наше. Ясно, что и на верфях Арсенала поставленное на поток судостроение становится возможным только благодаря революционным изменениям в организации техпроцесса. Дробление же процедур на неделимые далее «атомы» операций происходит позднее.