Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы

Лодку свою Маттис залатал, законопатил, и на ней снова можно было плавать. В то лето он много рыбачил, иногда вытаскивал несколько жалких рыбешек, но больше просто плавал по бескрайнему озеру, к берегам, которых раньше не видел. Грести у него получалось — мысли непосредственно передавались веслам, не создавая помех, как бывало, когда он работал на берегу.

Этим летом на озере что-то изменилось. Ингер и Анна больше не показывались на его безбрежном просторе. Встретиться с ними не было никакой надежды… и все-таки, кто знает. Почему бы им не выплыть вдруг из какого-нибудь заливчика? Или из-за какого-нибудь мыса? Большего и не требовалось.

Маттис заплывал далеко, чтобы его отовсюду было видно.

Они не показывались.

Дома он остановился перед Хеге.

— Ты тоже уже не такая, как раньше?

Она не ответила. Но слова его ей не понравились, это он видел.

— А по-твоему, я должна измениться? — наконец сказала она.

Он не спускал с нее глаз.

— Кто знает, — ответил он. — Похоже, что так. Можно я посмотрю тебе в глаза?

Этого Хеге не позволила. Чего она опасалась? Его охватил страх. Может, это касается его?

— Только не бросай меня! — выпалил он.

Теперь она подняла глаза.

— Нет, Маттис, я тебя не брошу. Ведь я уже давно могла бы это сделать.

Обычно этого бывало достаточно, чтобы он успокоился, но сегодня все было иначе. Он не находил себе места. И еще это вязание!

— Отложи хоть на минуту свое вязание! — Он схватил кофту и швырнул ее на стол. Потом схватил Хеге за руку.

В глазах у нее мелькнул испуг.

— Что с тобой?

— Только не бросай меня!

В голове у него пронеслись неясные мысли: молния ударила в дерево Хеге. Он сам так решил, чтобы спасти свою жизнь. И может, поэтому Хеге находится сейчас в смертельной опасности. Маттис схватил ее за руку и заставил встать. Она не противилась, словно понимала, что рано или поздно этот взрыв неминуемо должен был грянуть.

— Идем!

Она пошла с ним.

На дворе он сказал испуганно и нерешительно:

— Нет, здесь нам тоже нельзя оставаться. Нам надо далеко. Очень далеко.

Хеге невозмутимо сказала:

— Мы не можем просто так взять и уйти, сперва надо приготовить еды в дорогу и всякое такое.

— Как это?

Его поразил ее спокойный голос.

— Пойми, если мы пойдем далеко, к этому надо подготовиться.

Она говорила так, словно в том, что они пойдут куда-то вместе, нет ничего необычного. В своей тревоге он поверил ей. Потом он понял, что глупо было даже предлагать это.

— Давай пройдемся хоть недалеко, если нельзя иначе! — взмолился он. — Тут, рядом, если нельзя иначе!

Хеге опять не стала противиться и сразу согласилась:

— Пошли.

Маттиса терзали угрызения совести.

— Ты еще не знаешь, что я с тобой сделал, — сказал он. — Но это очень опасно, Ты должна быть осторожной, чтобы сохранить свою жизнь.

Хеге невольно вздрогнула.

— Замолчи, ради бога! Ты сегодня не в себе. Мы с тобой будем жить еще долго, и ты и я.

— Но ведь это уже сделано, — с трудом произнес Маттис. — Я только не могу рассказать этого.

Таким Хеге его еще не видела, он был так жалок. Теперь уже она схватила его за руку.

— Идем же, — сказала она. — Я пойду с тобой. Не стой так.

Не раздумывая, они направились к ельнику, лежащему между озером и дорогой, туда вела узкая тропинка.

Но Маттис должен был продолжать тот разговор, ему хотелось объяснить, что его мучит.

— Я сам виноват, но я не могу рассказать тебе об этом, все так и есть, поверь мне.

— Ну и пусть, — успокоила его Хеге. — Я не хочу ничего знать. Считай, что все в порядке. Ясно? И покончим на этом.

— Правда? — обрадовался он.

Они шли быстро, словно куда-то спешили. Маттиса подгоняло раскаяние, Хеге еле поспевала за ним. Они миновали болотце, где Маттис переписывался с вальдшнепом на птичьем языке. Маттис ни словом не обмолвился об этом. Хеге все испортила бы, если б усомнилась в их переписке.

Оставив за спиной болото, они углубились в лес, здесь трава уже не росла, лишь бурая хвоя да островки зеленого моха покрывали голую землю.

— Давай постоим, — попросила Хеге, ощутив царившую тут тишину.

Маттис наконец остановился. И тоже сразу ощутил эту изумительную тишину.

— Где мы? — в растерянности спросил он.

— Недалеко от дома, — терпеливо сказала Хеге. — В нашем лесу. Неужели ты не узнаешь это место?

Он даже не смотрел.

— Мне больно, — сказал он вместо этого. — Я очень раскаиваюсь в одной вещи.

— Маттис, ты слышал, что я сказала? Все в порядке. И покончим на этом.

— Да, но…

— Ни слова больше, я же тебе сказала, что все в порядке.

— Но это не так, — упорствовал Маттис.

— Садись сюда на кочку! — вдруг сказала Хеге, она была в растерянности. Они как раз остановились возле круглой мшистой кочки.

Маттис покорно плюхнулся на нее. Раз Хеге так хочет — сила и власть на ее стороне.

— Ты меня совсем загнал, — сказала она, садясь рядом и тяжело переводя дыхание.

Маттис не ответил, он как-то притих. Они сидели на небольшой мшистой кочке. В лесу не слышно было ни звука, и их громко стучащие сердца постепенно успокоились. Маттис молчал, потому что здесь, на кочке, в голову ему пришли новые мысли, куда приятнее тех, что привели его сюда.