Великая иллюзия

– Она нам говорила: «Это я его убила. Я спасла нас всех от него».

– И вы, юнцы, ей верили?

– Я услышал от нее про смерть Сталина в четырнадцать. И поверил сразу. Мы все верили ей. И не только мы, молодежь, но и взрослые – мать Риги, мать Мармеладки, ее цирковая труппа… «Все средства хороши в борьбе с тираном» – так ведь, кажется, утверждали в секте зелотов, к которой Великая и мы не принадлежали.

– А что она сама вам говорила о Четвертых? Как она их описывала вам, детям, своим избранникам? – спросила Катя.

– Великая говорила, повторяя слова Аделаиды, – есть мужчины, есть женщины, есть третий пол… ну а мы Четвертые. Внешне принадлежа к женскому или мужскому, мы есть единое целое… Называли Четвертых по-разному: кто ангелами, кто демонами, кто гениями, кто даже уродами… Но это лишь пустые слова. Форма. Истинные факиры – возможно, это имя ближе всего описывает природный феномен Четвертых. Хотя мне ближе определение «гений» в том смысле, как предполагали древние – некий тайный могучий талант, дар… А он реальность. Ну, например, Бетховен обладал даром писать музыку при абсолютной глухоте. Вы только вдумайтесь – он никогда наяву не слышал «Лунную сонату», когда исполнял ее, он ее слышал лишь внутри себя. Или дар поэтический, как у Пушкина, Байрона, Данте, Гомера… Или дар Эйнштейна. То есть в природе все это есть. Значит, существуют и Четвертые. Даже документы с Лубянки, это досье тому подтверждение.

– С досье на вашу бабку сняты грифы «секретно». Его в конторе не воспринимают всерьез, – заметил Гектор. – А вы, значит, относитесь ко всему этому без сомнений?

– Мы жили вместе с Великой в одном доме, – ответил Четвергов. – Знаете, что такое жизнь с истинным экстрасенсом? Назову ее так, если такой термин вам ближе. Не с теми, которые выдают себя за них, мошенниками и проходимцами, а с настоящим, подлинным экстрасенсом? Мы варились в алхимической реторте – с одной стороны, обычная жизнь советского школьника, пропагандистская лабуда, а в ее доме на Арбате все иначе. Совсем другая аура, когда тебе с малых лет внушают, что ты, возможно, особенный. Исключительный, почти сверхчеловек… Вполне вероятно, это ты, но не исключено, что и кто-то из девочек, твоих друзей – пока еще не ясно, надо ждать, развивать свои способности, надо стараться, чтобы в конце концов из всех выбрали именно тебя и посвятили в тайные вещи, которые дадут и власть, и могущество. Знаете, что это такое для мальчика, для подростка? Да и для всех нас, юных, было в то время?

– Не очень здоровая атмосфера, прямо скажем, – снова заметил Гектор. – А почему Великая выбрала именно вас для своих опытов? Я навел справки – у вас еще две сестры, обе сейчас живут за границей, одна в Америке, другая в Париже. Их Великая не взяла на воспитание, вы ей в возрасте пяти лет потребовались. Почему? У вас самого есть какой-то дар?

– У меня никакого экстрасенсорного дара никогда не было. Осознание пришло ко мне еще в юности и стало мучительным, страшным ударом. Я чуть с собой не покончил, – мрачно ответил Четвергов. – А выбрала она меня, потому что ей тогда рассказали родственники – у нас ведь с ней родство дальнее по материнской линии, – что я оживил мертвого снегиря.

– Оживили мертвую птицу? – Катя вся обратилась в слух.

– Птичка просто замерзла, я ее нашел в снегу, грел в ладошках, сунул в варежку. И она очнулась. Это не чудо. Снегирь не был мертвым. Однако Великая посчитала, что я обладаю неординарным талантом. Все же я ее внук, ее кровь. Как мы все жили на Арбате с ней – это вас интересует? Много денег, шесть комнат… В зале, правда, иногда репетировали фокусы, но чаще там Великая принимала гостей. К ней приезжали знаменитые актрисы и жены членов Политбюро – тайком… Иногда заглядывали иностранные корреспонденты, сам Макс Леон, который пас Высоцкого и Влади, часто наведывался, привозил подарки заграничные. Но она не распускала язык. Она поместила меня в детской рядом со своей спальней. Потом туда ко мне подселилась маленькая шпионка – Верка… Она вам не говорила, что мы жили с ней в одной детской, нет? А старшие девочки, Рига и Мармеладка, обитали в «светелке» окнами на Арбат. Мать Мармеладки – бессменная костюмерша и гримерша Великой – считалась кем-то вроде прислуги. Она спала в переделанной кладовке, там же ночевала и мать Риги, бухгалтер, когда ей было поздно возвращаться в Новогиреево, – у них с Ригой имелась лишь комната в коммуналке… А у нас особняк – хрустальные люстры, как в Большом театре. Полный холодильник деликатесов из «Березки».

– Так, значит, ваша бабушка-экстрасенс утверждала, что прикончила Сталина, – подал голос Полосатик-Блистанов. – Я бы ей за одно это памятник поставил на Арбате как Герою Труда. А других она не пыталась отправить на тот свет, а?