Великая Испанская революция

В феврале 1937 г. в Каталонии усилились трудности со снабжением, вызванные потоком беженцев из Малаги. ОСПК требовала централизованного распределения продовольствия[460]. Но оказалось, что это — лозунги. Департамент Женералитата, возглавляемый в это время лидером ОСПК Х. Коморерой, не нашел ничего лучше, как объявить свободу торговли. Это ударило по синдикалистской системе распределения, что больно сказалось на положении трудящихся, вызвав инфляцию. Анархо-синдикалисты протестовали, но коммунисты настаивали на своем до апреля, когда экономическая ситуация заставила их согласиться на введение карточной системы[461]. Впрочем, в Барселоне цены росли медленнее, чем в целом в Республике, а весной их рост и вовсе затормозился[462]

.

Коллективное самоуправление способствует росту группового эгоизма. Решения принимает коллектив, и он вполне может противопоставить свои интересы другому коллективу. Коллективы не хотят делиться с синдикатами и региональными властями своими прибылями, но, как отмечал Антонов-Овсеенко, «охотно делятся убытками, наседая на государство как в Каталонии, так и в Валенсии». Скажем, строители стимулировали спрос, требуя от властей ремонтировать здания[463].

Синдикаты имели право вмешиваться во внутренние дела коллективов для борьбы с групповым эгоизмом. Каталонский комитет ВСТ заслушал вопрос о злоупотреблениях в некоторых коллективах (завышения зарплаты, распределение предполагаемых доходов) и принял меры к их устранению и установлению персональной ответственности виновных[464].

Чтобы не допустить социального расслоения между рабочими разных коллективов, анархо-синдикалисты пытались ввести единые принципы оплаты. Так, министр-анархист Женералитата Фабрегас добивался проведения принципа семейной оплаты в металлической промышленности, в соответствии с которым первый работник семьи получает 100 % (70 песо в неделю), второй — 50 %, третий — 25 %, далее — 10 %[465]

. По мысли министра-анархиста, это должно было помочь экономить зарплату на больших семьях, члены которых работали вместе, вели совместное хозяйство, могли помочь друг другу (не будем забывать, что значительная часть пролетариата Каталонии недавно ушла из села и продолжала жить большими семьями). Сдерживание зарплаты было необходимо, чтобы остановить характерную для самоуправляющихся предприятий тенденцию к проеданию основных фондов. На эту угрозу указывается в донесении советского консульства во второй половине 1937 г.[466] Но на большинстве предприятий не пошли по пути полной уравниловки, ограничившись сближением уровней зарплат инженеров и рабочих. Так, на Испано-сюизе инженер получал около 150 песо в неделю, мастер — 125, рабочий — 100[467].

Достижением анархо-синдикалистов стало сведение к минимуму безработицы. Несмотря на обстановку экономического кризиса военного типа рабочие не увольнялись, а снижался рабочий день (в текстильной отрасли — до трех дней в неделю)[468]

. Борьбе с безработицей способствовал и отток людей на фронт. Но безработица сохранялась. По данным газеты «Ла вангардиа», в августе 1936 г. в Каталонии было 81048 безработных (29720 — полностью, 51328 — частично)[469].

Если первоначально аскетическая мораль рабочего класса накладывала отпечаток на жизнь Барселоны, с улиц которой совершенно исчезла нарядная одежда, то со временем этот пуританизм ушел. Посетивший столицу Каталонии в январе-феврале 1937 г. Ф. Боркено писал о «возрождении мелкобуржуазных элементов» и о том, что «девушки уже не боятся надевать свою лучшую одежду»[470]. Образ жизни Барселоны в 1937 г. напоминал советский НЭП — с ресторанами и очередями за дешевыми продуктами, бедными и богатыми, но все же с поддержанием минимальных социальных гарантий и с ощущением населения, что страна стремится к социализму. В отличие от СССР это стремление подкреплялось и реальными правами, которые рабочие имели в принятии производственных решений на своих предприятиях, в профсоюзах и партиях.

* * *

Серьезной проблемой для коллективизации была позиция государств Запада. Ведь Республика искала поддержки с их стороны, а конфискация предприятий, принадлежавших иностранному капиталу, никак этому не способствовала. После коллективизации завода Форда в Барселоне последовали протесты американского правительства[471]. Тогда НКТ выпустила список восьми британских компаний, предприятия которых не подлежат отчуждению[472]. Лидеры революции понимали, что конфликт со всем внешним миром чреват быстрой экономической катастрофой. «Если сырье приходило из-за границы, — комментирует Х. Томас, — (а хлопок, использовавшийся на фабриках Барселоны, шел из Египта), фабрикам приходилось торговать с капиталистами»[473].