Великая. История Екатерины II

Частная комиссия о размножении народа (1767 г.) в числе причин, мешавших росту населения, отметила «препятствия по дальным свойствам в браках»; т. е. невозможность заключать их хотя бы отдаленным родственникам между собою, и «весьма раннюю женитьбу у земледельцев, кои детей своих стараются женить для работ лет 12 и меньше, а притом на взрослых девках». Хотя Екатерина прямо и не устранила этих причин, лежавших в народных обычаях и мало поддававшихся воздействию правительства, тем не менее учреждением народных училищ и мерами по развитию народного хозяйства косвенно могла ослабить их значение. Указ о невенчании малолетних женихов с «возрастными девками», прямо направленный против одного из перечисленных зол, едва ли получил надлежащее применение в действительной жизни. Менее затруднительно было устроить уход за незаконнорожденными младенцами, нужный для предупреждения их чрезмерной смертности. Этой цели императрица думала достигнуть основанием Воспитательного дома, предназначенного между прочим для «попечения о умножении полезных обществу жителей» (1763 г.). Вообще, присмотр за младенцами (в том числе и рожденными в законном браке), вероятно, несколько улучшился по издании устава о повивальных бабках.

Вопросы народной гигиены также обращали на себя внимание императрицы. Сама она решилась привить себе оспу в 1768 г., и вскоре той же мере предосторожности подвергла цесаревича Павла. Слухи о «великой отважности императрицы» проникли всюду: ее пример, конечно, увлек и придворных, а Вольно-экономическое общество не мало содействовало распространению оспопрививания в низших классах населения. С введением учреждения о губерниях (7 ноября 1775 г.) попечения о народном здравии получили более устойчивую организацию: открытые в 40 из них приказы общественного призрения должны были, между прочим, завести сиротские дома, больницы и богадельни, дома для неизлечимо больных, для сумасшедших и работные (для доставления работы нуждающимся); в силу «учреждения 7 ноября» те же приказы заботились об основании аптек, на что каждому из них было ассигновано единовременно 15 тыс. руб., и вообще наблюдали за всеми этими установлениями. Кроме того, аптеки получили дальнейшую организацию с изданием «аптекарского устава» 1789 г. В тесной связи с мерами по народной гигиене стоял и вопрос о народном продовольствии, получивший, благодаря попечениям Екатерины II, менее случайный и произвольный характер, чем то было раньше. Кое-где, например, заведены были хлебные магазины; они появились не только в городах, но и в некоторых деревнях.

Наряду с этими мероприятиями, имевшими в виду более или менее постоянные явления народной жизни, можно поставить еще и такие, которые преследовали более случайные, хотя в данное время и не менее существенные цели. На неустойчивость населения влияли, например, постоянные побеги его за границу. Борьба с этим злом, продолжавшаяся в течение всего XVIII в., естественно привлекла внимание Екатерины, издавшей до 50 указов о беглых, отличных, однако, от предшествовавших распоряжений этого рода по своему направлению. «Чтобы прекратить побеги, – читаем мы в одном из них, – нужно отнять к оным повод и способы». Поэтому в указах о беглых не раз было обещано смягчение их положения. Удерживая наличное население в пределах империи, Екатерина II заботилась также о привлечении чужеземных поселенцев в Россию, ввиду чего и учредила канцелярию опекунства иностранных колонистов (1763 г.). Манифест о переселении иностранцев предоставлял им разного рода льготы и привилегии при пользовании земельными участками, лежавшими, главным образом, между Саратовом и Астраханью, в Новой Сербии и в восточных областях.

Разнообразные средства, к каким прибегала Екатерина для размножения населения, вероятно, не пропали даром. Численность его, во всяком случае, возросла с 19–20 млн (в 1762 г.) до 29 (в 1796 г.), не считая населения вновь приобретенных при Екатерине местностей. Можно думать, что годичный (арифметический) прирост населения за эти 34 года, равный 2 или 2,25 %, значительно превышал прирост его в предшествующее время.

Обширное население Российской империи не могло, конечно, представлять однородной массы; строение ее зависело от того положения, какое заняло лицо в русском обществе и государстве XVIII в.