Великая. История «железной» Маргарет

Я провела Рождество и Новый год в Скотни в тревоге и размышлениях, наблюдая развитие кризиса. Как и в Рождество 1974 г., плохая погода не давала возможности много гулять, и, кроме того, у меня было много дел. Надо было вычитать отчеты группы, разрабатывающей политику по вопросу профсоюзов, и накопившуюся груду документов от СМИ и сторонних лиц. Я потратила много часов на изучение учебника по законодательству промышленных отношений и вернулась к законопроектам парламента, перечитывая самые важные законы, принятые с 1906 г. Каждый раз, когда я включала радио или телевизор, новости были все хуже. Я вернулась в Лондон, решительно настроенная на одно: пришло время ужесточить нашу позицию в отношении профсоюзов.

Было несложно определиться с политической трибуной. До Рождества я согласилась дать интервью в воскресенье 14 января Бр. Уолдену в программе «Уик-энд Ворлд»; дату передвинули на 7 января. По возвращении в Лондон я встретилась с Ал. Шерманом, Г. Рисом и несколькими советниками на информационном совещании. Промышленная ситуация менялась так быстро, что трудно было поспевать за событиями.

В среду 3 января Джим Прайер постарался помешать внести изменения в политику. В интервью Робину Дэю по радио он жестко отверг обязательное голосование о проведении забастовки («это не то, что вы можете сделать обязательным»), отверг законопроект о пособиях бастующим и высказался по поводу «закрытых предприятий»: «Мы хотим тихо решить этот вопрос… в таких вопросах лучше играть в тихие игры, нежели слишком много кричать». На вопрос, что он думает о недавней критике в адрес профсоюзных лидеров со стороны Дэвида Хауэлла и Майкла Хезелтайна, он ответил: «Я не думаю, что они справедливы по отношению к профсоюзным лидерам, которые в данный момент пытаются дать хорошие советы рядовым членам профсоюзов, а рядовые члены профсоюзов часто их отвергают».

В программе «Уик-энд Ворлд» я высказалась совсем по-другому: «Любая власть подразумевает ответственность, любая свобода обязанности. Профсоюзы обрели огромную власть… И именно об этом должен идти разговор: как профсоюзы используют свою власть. Я член парламента, я работаю в парламенте не для того, чтобы выдать им лицензию на причинение вреда, нанесение убытков другим, и если я увижу, что это происходит, то буду вынуждена принять меры».

Хотя я была осторожна и старалась не брать на себя обязательств относительно конкретных мер, прежде чем они были должным образом продуманы. Я подтвердила заявление Джима Прайера о том, что мы сделаем доступным финансирование предзабастовочных тайных голосований, а также профсоюзных выборов. Я также упомянула о возможном ужесточении правил по проведению забастовок в сфере первостепенных услуг, заявила, что краткосрочные пособия социального страхования будут подвергаться налогообложению, и выдвинула доводы о праве людей, исключенных из профсоюза, подавать в суд, если в результате этого они потеряли работу в «закрытом предприятии».

На следующий день Джим Прайер ответил по телевидению на мое интервью. Он сказал, что он был против принудительного проведения тайного голосования. К счастью, другие отреагировали более позитивно. Я нарушила строй. Людям стало очевидно, что я была намерена драться. Предложения поддержки, информация и новые идеи потекли в мой офис. Сильная поддержка сказанного мной в интервью в «Уик-энд Ворлд» решительно отличалась от реакции на сказанное Дж. Каллагеном, тремя днями позднее вернувшегося с саммита в Гваделупе. Его отсутствие в стране в такой момент само по себе было политически дискредитирующим и усиливало впечатление, что правительство было парализовано забастовками. Освещение саммита в прессе тоже не помогало: образ премьера, в неформальной одежде сидящего вместе с другими лидерами под карибским солнцем, контрастировал с событиями в стране.

Но наиболее сильное впечатление произвело на прессу сказанное им в аэропорту Хитроу. Хотя он никогда не использовал именно этих слов: «Кризис? Какой кризис?», но этот миф оказался прочно с ним связанным. Его образ невозмутимого и компетентного человека никогда больше не восстановился.

Каким должен быть наш следующий шаг? Парламент возвращался к работе в понедельник 15 января. Я написала премьер-министру, требуя полного отчета и дебатов о промышленной ситуации. Мы нашли в нашем расписании время для дебатов в среду 17 января и начали работу над текстом выступления. Подготовка к моему выступлению на этих дебатах была, должно быть, самой тщательной из всего мной сделанного для выступления в Палате.

Моей изначальной идеей было сделать бескомпромиссную, но по сути традиционную для оппозиции речь, громящую правительство и требующую изменения курса. Но за время уик-энда в Скотни и по возвращении в Лондон мне посоветовали другой подход. Питер Атли и Питер Торникрофт предложили мне выразить поддержку правительству, если оно готово ввести необходимые законодательные изменения, вырваться из мертвой хватки профсоюзов. Ронни Миллар и Крис Паттен, работавшие над текстом речи, поддерживали эту идею.