Великая. История «железной» Маргарет

Чтобы проблема бюджета получила отклик, ее нужно было поднять в первый день, поскольку коммюнике всегда разрабатывается чиновниками накануне вечером. Во время ленча я поговорила с президентом Жискар д’Эстеном, и у меня сложилось впечатление, что мы довольно быстро разберемся с бюджетом. Но скоро стало ясно, что он остался на прежних позициях. Я была хорошо проинструктирована и приняла активное участие в дискуссии об энергетике и мировой экономике, подчеркнув, что Британия не дрогнула перед тяжелыми решениями, которые потребовались для того, чтобы избавиться от наших проблем. Вечером мы пришли к соглашению, что если то возможно, мы будем сдерживать импорт нефти в Сообщество между 1980–1985 гг. на уровне 1978 г. Мы твердо намерены продолжать борьбу с инфляцией. Мы пришли к согласию о необходимости сказать что-нибудь о «сближении» экономической эффективности стран-членов (образчик еврожаргона). Фактически мы сделали все, за исключением того, что я больше всего хотела.

К счастью, меня предупредили, что может произойти дальше. Президент Жискар д’Эстен предложил вопрос бюджета обсудить на следующий день. Разве премьер-министр Соединенного Королевства не согласится? Вот так на своем первом Европейском совете мне пришлось сказать «нет». Поздний час сыграл мне на руку: к заключению проще прийти, если время поджимает, а чувства устремляются в сторону высокой французской кухни. Я изложила факты, было принято решение включить в коммюнике инструкции к Комиссии подготовить предложения для следующего Совета по решению этой проблемы. С небольшим опозданием мы перешли к ужину. Спор подогрел аппетит.

Страсбург принес один результат: на повестку дня был поставлен вопрос о несправедливости бюджета Британии. Я поняла, что произвожу впечатление человека, настроенного серьезно. Именно в Страсбурге я услышала от иностранного правительственного чиновника реплику, которая порадовала меня больше всего остального. Он сказал: «Британия вернулась».

Многие из общих вопросов, обсуждавшихся в Страсбурге, были подняты в обстановке экономического саммита семи главных западных индустриальных держав в Токио («Группа семи» или G7 сокращенно). Как только я закончила свой доклад, посвященный совещанию в Страсбурге, в Палате, мы выехали в Хитроу, откуда нам предстоял долгий перелет в Японию. Цены на нефть снова должны были оказаться в центре повестки дня. Предыдущий саммит G7 состоялся в Бонне в 1978 г., когда доктрина «тонкой настройки» была в моде.

От Германии тогда ожидали, что она станет «локомотивом» роста, вытягивающим мир из рецессии. В Токио канцлер Шмидт сообщил лидерам, что основным результатом стало повышение инфляции в Германии, и он не пойдет по этому пути еще раз. В Токио присутствовало трое новичков: премьер-министр Японии и председатель конференции господин Охира, новый премьер Канады Джо Кларк и я. Кроме меня, приверженцами экономики свободного рынка были Гельмут Шмидт и граф Отто фон Ламсдорф, его министр финансов.

Вскоре после моего прибытия, я направилась на встречу с президентом Картером{ Картер Джеймс Эрл (р. 1 октября 1924) – 39-й президент США (1977–1981) от Демократической партии. Президентство Картера пришлось на «взлет цен на нефть». На этом фоне безработица и инфляция были очень высоки, к 1979 г. США оказались на грани экономической катастрофы. (Прим. ред.)} в посольстве США, где мы обсудили вопрос о потреблении электроэнергии, который представлял особенную проблему, сопряженную со значительными политическими последствиями для США. Дж. Картер просто не мог не нравиться. Он был глубоко верующим христианином и человеком очень искренним, кроме того он обладал незаурядным умом, что редко встречается среди ученых. Но он занял свой пост как наследник Уотергейта. Его подход к мировым проблемам имел серьезные недостатки. У него были смутные представления об экономике. В международных вопросах он находился под влиянием доктрин о том, что угроза коммунизма преувеличена и что вмешательство США с целью поддержки диктаторов правого крыла было столь же преступным. Его поразили и сбили с толку такие события, как вторжение СССР в Афганистан и захват американских дипломатов в заложники в Иране. Перед лицом трудностей ему оставалось лишь проповедовать строгую доктрину ограничения роста, которая была чужда американскому менталитету.

Собрание началось, как обычно, с коротких общих выступлений каждого из глав правительства. Канцлер Шмидт выступал передо мной в первой сессии и после меня во второй. Оказалось, что мы делаем упор на одни и те же вопросы – необходимость борьбы с инфляцией и ключевую роль ценового механизма в ограничении потребления энергии. Мои доводы были хорошо приняты, особенно немцами, как впоследствии сообщил граф Ламсдорф.