Великая легенда

Я опасался, что появится Гортина, но на мой стук отозвался один из рабов Париса.

— Кто там? — сонно осведомился он из-за двери.

— Идей — вестник царя Приама, — властным тоном ответил я. — Мне нужно поговорить с твоей госпожой — Еленой Аргиэской.

— Но сейчас уже ночь! Моя госпожа спит.

— Меня это не интересует. Иди к ней.

Раб повиновался, лишь когда я пригрозил ему всеми наказаниями в своде законов Трои. Нам пришлось долго ждать, прежде чем он вернулся и сообщил, что Елена примет меня.

— А это кто? — воскликнул раб при виде Гекамеды. — У меня приказ пропустить только Идея.

— Пошел вон, болван! — Я сердито отодвинул его в сторону.

Поднявшись по лестнице, мы увидели Климену, которая проводила нас в покои Елены. Гекамеда робко прижималась ко мне, да и я испытывал беспокойство, так как мое поведение было весьма дерзким. Но я зря тревожился — Елена приняла меня с приветливой улыбкой, несколько удивившись моему потрепанному виду и с усмешкой бросив взгляд на Гекамеду.

— Елена, — заговорил я, шагнув к ней и ведя девушку за собой, — ты называла себя моим другом.

— Это так, Идей, — кивнула она.

— Тогда мне придется просить тебя о дружеской услуге. Я бы не стал этого делать, будь у меня иной выход.

Это Гекамеда — дочь Арсиноя, царя Тенедоса. Я пришел просить тебя позаботиться о ней.

— Та самая Гекамеда, которую захватил Ахилл и отдал Нестору? — спросила Елена, с любопытством глядя на девушку.

— Да.

— Каким же образом она оказалась в Трое?

— Это длинная история, — ответил я, — к тому же сейчас ночь, я не буду тебя задерживать. Расскажу обо всем в другой раз. Ты выполнишь мою просьбу?

Не знаю, как это произошло, но Елена улыбнулась Гекамеде, та улыбнулась в ответ, и в следующий момент они уже обнимались, смеясь и плача.

Меня это вполне удовлетворило. «Они обе изгнанницы, и обе несчастны», — подумал я и повернулся, чтобы уйти, но меня остановил голос Елены:

— Не беспокойся, Идей, о Гекамеде хорошо позаботятся. Доброй ночи.

Поблагодарив ее, я оставил их вдвоем.

Глава 10 Шутя и всерьез

На следующий день я проснулся поздно и, когда поднялся со своего ложа, почувствовал такую боль во всем теле, что едва удержался на ногах. Освежившись прохладной водой, я сытно позавтракал.

Прежде всего я рассчитывал нанести визит Гекамеде, но был вынужден отложить его, обнаружив, что едва успеваю на назначенную встречу с Орхоменом и Эвеном в доме Киссея. Он жил неподалеку, и я не стал брать колесницу, а пошел пешком.

День был теплый и солнечный. Идя по улицам Трои с их величественными зданиями из гранита и мрамора, было трудно представить, что город уже десятый год находится в осаде.

Все дело заключалось в том, что это не внесло значительных изменений. Конечно, время от времени происходили стычки — особенно ожесточенные, если в них участвовал Аякс. Возможно, события приняли бы иной оборот, если бы не оскорбленный Ахилл, удалившийся в свой шатер и с тех пор не покидавший его.

Жизнь протекала невообразимо скучно, и лишь описанное мною сражение три дня назад нарушило ее монотонность.

Дети весело играли на улицах под бдительным надзором матерей и служанок. На одной из улиц я заметил молодых ребят, маршировавших под стук старого барабана с палками вместо мечей и мрачной решимостью на лицах. Они готовились к будущим сражениям, когда поколение их отцов покинет этот мир. Ныне я с жалостью вспоминаю об этих бедных мальчуганах. Их время так и не наступило.

Трое моих друзей уже ждали меня. Впрочем, особого повода для встречи у нас не было, если не считать желания поговорить о событиях прошлой ночи. Орхомен доложил во дворец о гибели Ала. Приам упрекнул его за то, что он не смог доставить в город тело брата, чем все и ограничилось.

Меня не удивило, что потеря Ала не вызвала особого волнения, — человеку, имевшему пятьдесят сыновей, должно быть нелегко даже запомнить их имена.

Эвен сообщил, что весть о нашем подвиге разнеслась по всей Трое — разумеется, со значительными преувеличениями. Ходил слух, что мы перебили всех греческих царей, кроме Ахилла, которого привезли в Трою пленником. Мы от души над этим посмеялись.

За разговорами и превосходными пищей и вином, которыми потчевал нас Кисеей, я почти забыл о своем намерении посетить Гекамеду. Но когда Орхомен спросил о ней, я тут же встал и собрался уходить, оставив ему и Эвену золото для их воинов, которые так отважно послужили мне.

В дом Париса я прибыл уже после полудня, ожидая от Елены и Гекамеды упреков за свою медлительность. Вообразите мое удивление, когда, войдя в комнату Елены, я заметил на их лицах выражение явной досады!

Все стало понятно, когда я увидел, что они окружены всевозможными мантиями, вуалями, сандалиями и прочими предметами женского облачения. Когда женщина занята своей одеждой, она не выносит присутствия мужчины, кем бы он ни был. Я готов биться об заклад, что, когда Эвридика поднималась из царства теней для ежегодного свидания с Орфеем[72]], он не мог ее поцеловать, покуда она не вплела в волосы цветок и не посмотрелась в ближайший ручей.