Великая мать любви

Я избивал его как символ. В нем, лежащим у стены HLM для художников было воплощено для меня все возможное зло. Целый набор зла. Он вломился грубо и насильственно в мой мир, разбил невидимую оболочку отделяющую и предохраняющую меня от других. "Ну вот и получай теперь, гад! Ты надеялся на лимитированное столкновение, на лимитированную войну, да... Но ты не знаешь русского характера, мудак... Теперь, когда ты тронул меня, гад - война будет до последней ядерной боеголовки, до последнего патрона к "Калашникову", до последнего глотка кислорода в атмосфере! Ты надеялся удачным толчком в нос подчинить меня? Эх, ты, жалкий мудак... Да я уже десяти лет отроду выучил азиатский прием, может быть подлый, но ведущий к победе: если ты слабее притвориться побежденным, даже расплакаться, чтобы в удобный момент обрушиться на расслабившихся гадов всей своей волчьей мощью!"

Мишка, набросившись на меня сзади, схватил меня за руки. Но схватить меня за ноги он не мог. И я продолжал работать ногами, обутыми в дешевые, чрезвычайно остроносые сапоги, купленные мною, я почему-то вспомнил об этом, в двух шагах, на рю Сэнт-Мартин, в бутике "Кингс-шуз". Покончив с национальными обидами я уже пинал его королевско-шузовскими сапогами за себя персонально. За то, что у-меня нет паспорта, за то, что моя девушка не звонит мне уже неделю. За то что он, здоровый битюг, ни хуя не делает, отираясь у Центра-Помпиду, а я вкалываю всю мою жизнь, и у меня ничего нет! Классовая ненависть работника к подонку, налив мои сапоги свинцом, хле

стала его по ребрам. "Я тебе блядь не ресторан "Du Coeur"', испорченный западный мазэр-факер! Я тебе покажу ресторан "Сердца" с бесплатным мясом!" Брюхастые, безработные - владельцы авто и мотоциклов... Мускулистые лодыри с широкими плечами, краснолицые здоровые и наглые рабы - они же профитеры этой цивилизации, я бил их всех сапогами в одно тело, лежавшее у стены...

- Он убьет его! ...Убьет его! - Внезапно микрофоны зрителей заработали. Я ослаб и позволил Мишке утащить себя с площади. Свернув за угол, мы побежали...

Проснувшись, я позвонил Мишке. Тот спал еще, но сориентировался быстро. - А, это ты, убивец... - Где книги?

- Они остались у тебя. - Мишка зевнул. - У меня их нет.

- Тогда они остались в кафе... - Мишка зевнул два раза подряд. - В каком кафе, Мишка?

- Я не знаю названия, но помню визуально местонахождение... Подожди дай подумать... - Он там зашевелился, должно быть переворачиваясь. Давай-давай, рожай.

- Где-то на одной из улочек, впадающих в пляс Репюблик. - В Репюблик впадает с десяток улиц.

- Из этого кафе видна спина статуи на площади... Ну ты и агрессивный! Никогда больше не буду с тобой пить. Даже за денежное вознаграждение. Только чудом у Помпиду не оказалось полиции.

Я не стал слушать его ворчание, я положил трубку, побрился, одел темные очки поверх разбитого носа, поднял воротник плаща и спустился в улицы.

В Париже шел дождь. Дождь не мешал однако маневрам целой толпы прохожих на пляс Репюблик... Оказалось, что только из одной улицы видна спина статуи (фас и бока были видны из многих). Два кафе располагались на ней. В первом бармен ответил мне не колеблясь "Нет, мсье, вы у нас не были вчера вечером." Во втором кафе, также не колеблясь, бармен сказал: "Да, вы у нас были, и не заплатили, мсье."

- Я извиняюсь, я заплачу, - сказал я . - Скажите, не оставил ли я у вас книги?

- Оставил, - равнодушно сказал бармен и вытер мокрые руки о полотенце болтающееся у пояса фартука. - Эй, Гастон, где книги? - В шкафу, - ответил хмурый детина, названный Гастоном.

* Ресторан Сердца" - сеть ресторанов для неимущих. Затея клоуна Колюша, постепенно выродившаяся в рекламную операцию.

Бармен, порывшись в шкафу, извлек две замызганные, заляпанные грязью и вином книжки. - Это все?! Со мной был целый пакет книг! - Все, мсье. Все, что вы оставили.

Я вздохнул. У меня не было оснований сомневаться в словах бармена. На кой ему нужны книги, да еще на русском языке. - Я был очень пьян? - смущенно спросил я, выкладывая монеты на прилавок.

- Ты еще спрашиваешь! - Бармен покачал головой. Безо всякого осуждения впрочем.

- Победы коварны оне, над прошлым любимцем шаля, - справедливо написал когда-то великий поэт Велемир Хлебников. Через одиннадцать месяцев в подобной же уличной драке мне проломили лоб. Некрасивая вогнутость повествует теперь всему миру о моей неразумности.

Эдуард Вениаминович Лимонов

ОБЫКНОВЕННЫЕ ИНЦИДЕНТЫ

ВЕЛИКАЯ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА

- Эдвард, - ласково начал Барни, обойдя меня, сидящего в кресле. - Я вижу, ты толковый парень. Я уверен, что ты сможешь сделать в нашей фирме прекрасную карьеру. Будешь хорошо работать, мы тебя продвинем. Ты сможешь стать менеджером в конце концов. Посмотри на меня...

Я посмотрел. Барни как Барни. Лысый. Усы. Живот. Брюки. Рубашка. Яркий галстук. 35 лет.

- Еще год назад я был сейлсмэном в магазине медицинского оборудования. Сегодня - я хозяин! - Барни гордо выпятил живот.