Великая охота

Она безвольно перекатилась на спину, уставившись на Тома широко раскрытыми остекленевшими глазами над зияющей раной на горле. Скрытая до того ее телом сторона кровати была мокрой и темной.

Внутри у Тома все перевернулось; если бы горло не перехватило так, что он и вздохнуть не мог, то его бы стошнило, или бы он закричал, или же и то и другое– сразу.

Предупреждением ему послужил лишь скрип дверц гардероба. Он развернулся, кинжалы скользнули в ладони и вылетели из рук, и все – единым движением. Первый клинок вонзился точно в горло лысому толстяку, сжимавшему в кулаке большой кинжал; головорез повалился навзничь, попытался вскрикнуть, но лишь кровь запузырилась вокруг пальцев, обхвативших горло.

Правда, поврежденное колено подвело, и поворот на больной ноге сбил Тому прицел второго клинка; нож ударил в правое плечо весьма мускулистого детины со шрамами на лице, который выбирался из другого шкафа. Нож здоровяка выпал из руки, неожиданно отказавшейся его слушаться, и убийца затопал к двери.

Едва он успел сделать второй шаг, как Том выхватил еще один кинжал и полоснул громилу под коленом. Головорез заорал и споткнулся. Том сгреб в горсть сальные волосы громилы и впечатал физиономию со шрамами в стену возле двери. Здоровяк опять вскрикнул, когда рукоять кинжала, торчащая у него из плеча, ударилась о дверь.

Теперь Том держал свой кинжал в дюйме от темного глаза незнакомца. Шрамы придавали здоровяку устрашающий и жестокий вид, но он не мигая смотрел на острие клинка и не шевелился. Толстяк, наполовину вывалившийся из гардероба, дернулся, брыкнул напоследок и затих,

– Прежде чем я тебя убью, – сказал Том, – расскажи мне всё. Почему?

Голос его был тихим, оцепенелым; внутри он тоже весь оцепенел.

– Великая Игра, – быстро произнес шрамолицый. Выговор у него, как и одежда, был как у человека с улицы Слободы, но одежка на убийце была слишком хорошей, совсем необмятой, непоношенной; явно у него– водилось куда больше монет, чем у любого слободского. – Ничего против тебя лично, понимаешь? Это просто Игра.

– Игра? Я не влезал в Даэсс Дей'мар! Кому это захотелось убивать меня в Великой Игре? – Громила заколебался. Том придвинул кинжал ближе. Если молодчик мигнет, то ресницами заденет кончик клинка. – Кто?

– Бартанес, – последовал хриплый ответ. – Лорд Бартанес. Мы не стали бы тебя убивать. Бартанес хочет кое-что узнать. Мы просто хотели узнать, что тебе известно. Для тебя дело могло обернуться золотом. Хорошая такая, полновесная золотая крона за то, что тебе известно. Может, и две.

– Врешь! Я был прошлой ночью в поместье Бартанеса, стоял так близко к нему, как к тебе сейчас. Если бы ему от меня было что-то нужно, я бы живым оттуда не ушел.

– Говорю тебе, мы искали тебя или кого-нибудь, кто знает об этом андорском лорде, и не один день искали. До прошлой ночи я и имени твоего не слышал, только вчера услыхал, там, внизу. Лорд Бартанес щедр. Может, будет и пять золотых крон. Мужчина попытался отодвинуть лицо от кинжала в руке Тома, и менестрель посильнее прижал его голову к стене.

– Что за андорский лорд? – Но сам-то знал. Помоги ему Свет, но он-то знал.

– Ранд. Из Дома ал'Тор. Высокий. Молодой. Мастер клинка – по крайней мере такой у него меч. Я знаю, он приходил к тебе, вы с ним виделись. С ним и с огир, и у вас был разговор. Расскажи мне, что тебе известно. Я мог бы и от себя прибавить крону-другую.

– Ты, дурень, – прошептал Том. Из-за этого погибла Дена? О-о, Свет, она мертва! Ему хотелось заплакать. – Этот парень – пастух. – Пастух, разодетый в пух и прах, а вокруг, него Айз Седай, точно пчелы вокруг медвяных роз – Всего-навсего пастух. – Он крепче сжал в горсти волосы шрамолицего.

– Погоди! Постой! Ты можешь получить больше пяти крон, а то и десяти. Вероятней всего, сотню. Каждый Дом алчет узнать об этом Ранде ал'Торе. Два или три раза ко мне подкатывались с расспросами. С тем, что известно тебе, и с моим знанием тех, кто хочет о нем узнать, мы оба набьем полные карманы. И еще есть одна женщина, леди. Расспрашивала о нем, видел я ее не один раз. Если мы сумеем выяснить, кто она… ну и это заодно могли бы продать.

– Во всем этом ты сделал одну большую ошибку, – сказал Том.

– Ошибку? – Левая рука здоровяка начала потихоньку скользить к поясу. Никаких сомнений, там он прячет другой кинжал. Том не обратил на это внимания.

– Тебе и пальцем не стоило трогать девушку. Рука убийцы рванулась к поясу, потом он конвульсивно дернулся: нож Тома вошел по самую рукоять.

Том отшагнул, позволив ему отвалиться от двери, и постоял недолго, потом устало нагнулся и выдернул свои клинки. Дверь с шумом распахнулась, и менестрель, оскалившись, развернулся.

Зера отпрянула от него, прижав руку к горлу и глядя на Тома:

– Эта глупая Элла только сейчас мне сказала, – запинаясь, промолвила она, – что двое людей Бартанеса спрашивали о тебе прошлым вечером, а из того, что я услышала этим утром… Мне-то казалось, ты вроде говорил, будто больше не играешь в Игру?