Великая Ордалия

Будучи густонаселенной, Вири не могла при этом похвастаться монументальным величием или показной помпезностью, которыми отличались прочие Обители, такие как Сиоль, Ишориол или Кил-Ауджас. Йимурли, называл её Куйара Кинмои, такой муравейник. Сыновья её также отличались от прочих кунуроев, будучи одновременно и высмеиваемы ими за свою провинциальную неотесанность и упрямую приверженность архаичным порядкам и почитаемы за сдержанную глубину и благонравие своих поэтов и философов. Они взращивали в себе ту разновидность скромности, что неотличима от заносчивости, ибо немедленно осуждает любую обильность, считая её потаканием себе и излишеством. Они отвергали украшательство, относились с брезгливостью к показной роскоши и презирали рабство, считая сам факт беспрекословного подчинения господину, чем-то даже более постыдным, нежели собственно порабощение. Они часто горбились, будучи привычными к тяжелому труду, их руки вечно были запачканы, а ногти настолько неухожены и грязны, что их собратья постоянно потешались над ними, изощряясь в разного рода насмешках. Они, единственные из всех кунуроев, не отвергали и принимали Глад и Пекло — небеса и солнце, коие вся их раса почитала своим проклятием и погибелью. Куда бы их не заносила судьба, сыновей Вири немедленно можно было узнать по похожим на чашки широким, плетёным шляпам.

Из-за которых корабелы Визи, сыновья Иллисера, называли их гвоздями.

Лишь на охоте и последующих пирах вирои вкушали дары элхусиоли — нелюдского даймоса изобилия. Их облавы и погони за дичью были достойны легенд и песен.

Поговаривали даже, что сам Хюзьелт — Тёмный Охотник иногда присоединяется к ним, а Седая Шкура — мантия, сшитая из меха огромного белого медведя и заменявшая владыкам Вири корону, считалась даром этого ревнивого и переменчивого Бога.

Астрологи Нин'джанджина наблюдали за Имбарилом, звездой, что люди называют Гвоздём Небес, задолго до того, как она, яростно засияв, вдруг разрослась. Но от них не последовало предостережений или предупреждений о бедствиях, что обрушились на Вири тремя годами спустя. Да и как бы могли они догадаться о чём-то подобном, если сами Боги оказались несведущими и посрамленными.

Падение Ковчега изменило всё.

Те, кому довелось засвидетельствовать этот кошмар и повезло пережить его, утверждали, что принесший основные разрушения удар каким-то загадочным образом предшествовал низвержению самого Ковчега, что огромный золотой корабль падал не быстрее, чем падает обычное яблоко. Что он рухнул прямо в яркую вспышку и вздыбившиеся до неба скалы, явившиеся следствием предшествующего, и более сокрушительного, удара. Грохот падения был слышен по всему Миру. Летописцы повсюду, вплоть до самого Кил-Ауджаса, описывали раскаты ужасного грома, рокот и гул, вызвавшие рябь на недвижных прежде водах и смахнувшие пыль с резных каменных панно.

Ослепительная вспышка, оглушающий грохот землетрясения. Чудовищные толчки, убившие десятки тысяч в недрах Обители. Остававшиеся на поверхности искали укрытия в глубинах Вири даже тогда, когда замурованные внутри изо всех сил боролись за свои жизни, пытаясь выйти наружу. Исполинский пожар распространялся, словно раздувающийся мыльный пузырь. Казалось, что сама Преисподняя, поглощающая и небо и землю своим испепеляющим пламенем, шествует по несчастной стране, расширяясь идеальной дугой. Спастись сумели лишь те, кому удалось проникнуть в развалины подземелий своего сокрушенного Дома.

Воздвиглись горы. Леса повсюду или испарились или оказались повалены. Всё, ранее живое и цветущее, ныне либо лежало мёртвым, либо страдало. Десятки человеческих племен попросту исчезли. На тысячу лиг во всех направлениях Мир дымился пожарами, охватившими даже Ишориол, а небеса полыхали алыми отсветами до самого Сиоля.

Как сообщает Исуфирьяс, Нин'джанджин нашел в себе силы обратиться к ненавидимому им Куйара Кинмои, столь отчаянным было положение сынов Вири:

Небеса раскололись, подобно горшку,
Огонь лижет пределы Небес,
Звери бегут, сердца их обезумели,
Деревья валятся, хребты их сломаны.
Пепел окутал солнце и задушил все семена,
Халарои жалко воют у Врат.
Страшный Голод бредет по моей Обители.
Брат Сиоль, Вири молит тебя о милости.

Но Куйара Кинмои, предпочтя чести сладость отмщения, затворил перед собратьями Вири и сердце своё и свою Обитель. И так жестокость породила нечестие и злобу, а предательство вскормило предательство. Нин'джанждин и уцелевшие вирои обратились душами своими к Ковчегу. Забушевали войны. Инхорои сотворили оружие из извращенной их руками жизни. Минула темнейшая из эпох, и само имя Вири стало ныне лишь синонимом безрассудства и скорби, лишь первой, хоть и глубочайшей из могил, покоящихся в простершейся на весь этот Мир бескрайней тени Инку Холойнаса.