Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность

В условиях продолжающейся японской интервенции на Дальнем Востоке В. И. Ленин и его ближайшее окружение (например, Л. Б. Красин, нарком внешней торговли, полпред в Англии и Франции) умело разыграли «карту» сахалинской нефти для достижения политических целей – предполагалось привлечением туда американских бизнесменов вынудить японские войска к эвакуации. Посредником выступал представитель деловых кругов северо-запада США В. Б. Вандерлип[782], о котором Ленин предельно откровенно писал, что тот – «представитель финансового капитала самой деляческой марки», но при этом «связанный с западными штатами Северной Америки, более враждебными Японии»[783]. Красин, считая надежду на благоприятное развитие событий слишком эфемерной, в то же время поддерживал мысль о необходимости проведения пусть даже фиктивных переговоров с американцами ради давления на Японию[784]. Можно полагать, что для Москвы назревавший конфликт США и Японии за контроль над Азиатско-Тихоокеанским регионом (АТР) был очевиден, и советские лидеры были готовы активно использовать ситуацию в своих интересах.

Поэтому Кремль не возражал против действий американских бизнесменов другого типа, готовых идти на риск, совершенно не маскируя свои частные интересы. Одним из таких предпринимателей, активно пытавшимся закрепиться на Дальнем Востоке, был американский нефтепромышленник Гарри Синклер. Он получил концессию на разведку нефти на Северном Сахалине, оккупированном в то время японскими войсками, с перспективой в дальнейшем построить там базу снабжения американского военного флота. Конечно, действовать Синклеру японцы не дали (тот для начала концессии должен был выполнить на Сахалине определенный объем работ, но японцы, заявляя о своих претензиях к СССР, этому препятствовали), но его договор с советскими властями определенно задевал и пугал японские концессионные компании, уже осевшие в северной (т. е. советской) части острова[785]. Резонанс конфликта дошел до японского парламента и в итоге привел к признанию того, что «…Японии не остается ничего, как последовать примеру Америки и мирным образом обеспечить себе экономическое сотрудничество с СССР»[786].

В середине 1920-х советский дипломат Григорий Беседовский, отправляясь в Японию, получил от руководства НКИД четкие указания о том, как, используя противоборство в японской верхушке, играть на заинтересованности японских фирм в получении все бо́льших концессионных преимуществ: «по нашим сведениям, японцы возлагают большие надежды на нефтяную концессию, которая, по мысли морского генерального штаба, должна явиться нефтяной базой японского флота в случае войны с Соединенными Штатами»[787] (важно отметить, что это анализ ситуации весны 1926 г.), – т. е. не прошло и пяти лет, как мысль о превращении Северного Сахалина в нефтяную базу флота стали развивать и японские военно-морские стратеги.

В середине 1920-х годов, параллельно действиям японских концессионеров, началось быстрое освоение нефтяных месторождений Северного Сахалина и советскими производственными учреждениями – уже в 1925 г. была проведена комплексная горно-геологическая экспедиция под руководством Н. А. Худякова. Открытие Охинского нефтяного месторождения стало одним из больших успехов новой власти[788]. С 1928 г. началось планомерное освоение нефти Сахалина (первая партия нефтяников прибыла из Грозного), причем силы освоения было решено сконцентрировать в одних руках созданием общесоюзного треста «Сахалиннефть»[789].

Японские концессии в Северном Сахалине активно действовали даже в период «второй (сталинской) национализации» конца 1920-х – начала 1930-х годов. Им удалось к концу 1930-х годов выйти на уровень годовой добычи в 180–200 тыс. тонн (при годовой потребности Японии в нефти в 5 млн тонн). Интересно, что подчас непростое соседство советских и японских нефтепредприятий в северной части Сахалина (и связанные с этим проблемы) проявлялось и в таких моментах, как государственная безопасность. В 1935 г. Л. Д. Троцкий писал своему сподвижнику К. Б. Радеку, что «нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой» (по материалам НКВД)[790]. Только на этих условиях, по мнению Троцкого, можно было рассчитывать на поддержку Токио в борьбе за власть в СССР (стоит особо отметить, что Троцкий использовал доводы, сходные с соображениями наркома иностранных дел Г. В. Чичерина середины 1920-х годов, но уже в иной трактовке).