Великая Отечественная на Черном море. часть 2

Как водится при нашей российской безалаберности параллельно с кладбищами Северной стороны продолжали использовать и старые «бастионные» кладбища, особенно если это касалось погибших офицеров, друзья и сослуживцы которых могли организовать индивидуальные захоронения. В этом случае, если местом захоронения и была Северная сторона, то в основном для индивидуальных захоронений использовалось Михайловское военное кладбище. Последующие 20 лет после Первой обороны предпринимались серьезные усилия для формирования и обустройства воинских кладбищ и, прежде всего, – оборудования Братского кладбища. Этот процесс лично курировал император Александр Второй, а после его кончины – Император Александр Третий. Но даже при этом, у России на международном уровне было немало проблем с Францией, Англией и Италией по проблемам захоронений, содержанием могил, охране кладбищ и пр.

Нам же остается поставить вопрос резче и конкретнее: где погребались советские воины, погибшие с января по май и, особенно, в ходе отражения третьего штурма Севастополя с конца мая до первых до конца июня 1942 года? Уверен, что мой вопрос нашим «окультуренным» и «обысториченным» чиновникам может показаться провокационным. То есть, как это где? А вот так, без «то есть», где? Как говорил мой маленький племянник: «…а покази!».

Наибольшее число потерь в период третьего штурма пришлось на потери от огня крупнокалиберной артиллерии и авиации противника. Бойцы на позициях в большинстве случаев были засыпаны землей, щебнем, осколками бетона, либо разорваны на части. До тех пор пока существовала такая возможность тела погибших по ночам свозились специальным автотранспортом в район причалов Камышевой бухты, загружались на баржу, которая выходила на рейд; ботопорты правого и левого бортов отбрасывались и останки людей, связанные телефонным кабелем с привязанным балластом, сбрасывались в воду. Судя по всему, баржа не всегда далеко отходила от берега, и сброс скорбного груза происходил на глубине 10-15 метров.

В 1962 году я – двенадцатилетний севастопольский мальчуган с группой своих ровесников впервые в жизни получил возможность нырять в маске с ластами. Не стану скрывать, интересовали нас не только крабы, но и предметы военного снаряжения, оставшиеся в море с военных лет. Ныряли мы в основном в прибрежной зоне с глубиной от 3-х до 5-ти метров, но иногда заплывали и глубже. Бывали дни, когда прозрачность воды была поразительной и достигала 10-15 метров. В один из таких дней мы и обнаружили человеческие кости, лежащие слоями на грунте. Насколько обширна была это подводная «костяница», сказать сложно. Наше внимание привлекли кости, лежащие на небольшой «баночке» – возвышении грунта, расположенном справа от фарватера, идущего в Камышовую бухту, ближе ко входу в Казачью бухту.

Из своей необычной «находки» мы не делали секрета, рассказывали о ней во дворе и в школе. Мы уже тогда были наслышаны о громадных человеческих жертвах последних дней обороны и отнесли свою мрачноватую находку именно к этой категории. В те годы в районе Камышевой и Казачьей бухт активно велось строительство и оборудование рыбного порта. Работала техника, предназначенная для углубления и расширения судоходного фарватера. Впредь место это мы старались обходить стороной, благо на побережье было много доступных для ныряния мест. Кстати, войсковые части освободили побережье в районе мыса Херсонес только в конце 50-х годов.

О происхождении этих костей на дне моря я узнал в 1987 году от своего однофамильца Никольского Николая Михайловича, полковника в отставке, в свое время служившего уполномоченным особого отдела в 8-й бригаде морской пехоты. От него я впервые услыхал о существовании заградительных отрядов из моряков, использовавшихся в ходе боев на севере Крыма, а затем – при боях под Севастополем. Назывался такой прием просто – второй эшелон войск для обеспечения боевой устойчивости первого… Любопытен тот факт, что эти «специальные» мероприятия проводились задолго до введения приказа Наркома обороны № 227. Николай Михайлович поведал и о практике внесудебной расправы с паникерами, трусами и потенциальными дезертирами. Расстрелы их производились в особо отведенных местах каждого сектора обороны, но если позволяла обстановка: на месте старой 24-й батареи, на южном берегу Стрелецкой бухты недалеко от Щитовой станции. Тела расстрелянных паникеров, трусов и пр. по ночам топились с баржи. Николай Михайлович рассказал о секретной директиве Военного Совета флота, предписывающей столь своеобразный способ «захоронения» тел расстеляных преступников. На мой вопрос о происхождении большого количества костей вблизи того же мыса, старый «особист» не исключил подобной практики «захоронения» воинов, погибших большими массами в последних боях за Севастополь. Также возможно, что немцы и румыны, освобождая прибрежную зону от громадного количества мертвых тел, попросту сбрасывали трупы в воду...