Великая Отечественная: Правда против мифов

19 сентября 1941 г. сложилась ситуация, когда войска маршала Кулика, находившиеся за спиной у окружавших Ленинград немцев, могли пробить брешь во фронте противника и соединиться с Жуковым. Вполне вероятно, блокада была бы прорвана. Но маршал Кулик опасался неудачи, не решился на удар. 20 сентября Сталин отправил Кулику телеграмму, в которой указывал, что тот «очень опоздал», что 21 и 22 надо пробить брешь во фронте противника, а потом уже будет поздно! Кулик не выполнил и этот приказ. И был тут же освобождён от командования 54-й армией. Сталин подчинил её Жукову.

Можно сказать, что в битве за Ленинград Сталин в конце концов лично переиграл не только гитлеровских фельдмаршалов, но и самого Гитлера. Лично. Дело в том, что после снятия фельдмаршала Браухича с поста командующего сухопутными войсками Гитлер взял командование ими на себя и сам руководил боевыми действиями под Ленинградом… Но и у него ничего не получалось. Тогда задержку со взятием Ленинграда Гитлер стал объяснять немцам варварски просто: «Петербург мы не штурмуем сейчас. Он сожрёт себя сам»^{189}. Однако в середине марта 1944 г. группа армий «Север» была разгромлена окончательно.

Да, Сталин не сразу обрёл качества Стратега, Тактика и Полководца. Но, будучи от природы умным и хитрым, имея феноменальную память, он чрезвычайно быстро учился, изменяясь при этом во всех отношениях. В сторону жестокости — тоже.

Сама жизнь, обстановка, события, экономические и политические процессы в стране подвигали Сталина к жёсткости и жестокости. Гражданская война. Антанта. Три неурожая, один из них — большой. Голод в стране начала 1920-х годов и в 1931–1932 гг. Продразвёрстка. Коллективизация. Крестьянские восстания. Индустриализация. Троцкий и «параллельная троцкистская партия» внутри ВКП(б), претендовавшая на власть. Левый и правый уклоны. Объединенная оппозиция. Заговоры…

Сегодня известно: это не фантазии, они были, эти заговоры. Как были в действительности иностранные шпионы, диверсанты, предатели, вредители, реальные враги народа…

Я скептически отношусь как к яростным ненавистникам, так и к оголтелым защитникам Сталина. Снова скажу: не берусь ни обелять, ни тем более очернять эту крайне сложную, противоречивую, но великую фигуру советской и мировой истории. Своё слово скажет Время, и уже, как видим, говорит…

Зачем тогда так долго рассуждаю на эту сложную тему? Лишь для того, чтобы создать некоторый фон для центрального вопроса данной главы моего повествования: «А мог пи Сталин не быть столь жестоким, отдавая Жукову приказ не допустить врага в Ленинград “любой ценой”?..» Не мог. И не имел на то права.

Война — сама Жестокость. На войне убивают миллионы людей. Разрушают города и сёла. Уничтожают страны и народы. И никто не начинает войну в расчёте на своё поражение. Кто не верит в свою победу, тот уже проиграл.

Разумеется, стратеги тоже размышляют о «цене победы». Но тут свой бал правит арифметика: складываются и вычитаются, делятся и умножаются полки, дивизии и армии; численность солдат, офицеров и генералов; количества оружия, сырьевых продуктов, продовольствия.

Войны ведутся солдатами. Солдат, конечно же, живой человек, но в бою — это «боевая единица», мыслящая, чувствующая, но лишь часть точного и безотказного армейского механизма, служащего по команде выполнению определённой функции в определённом месте в определённое время. Посылать солдата в бой, тем более сотни тысяч солдат на битву, зная, что многие тысячи будут убиты и искалечены, — это всякий раз казнь ума и души для того, кто отдаёт такие команды. Не ожесточиться тут невозможно. Но и терзаться до нервных срывов и сердечных припадков всякий раз — тоже. Люди мягкотелые и жалостливые к действиям на войне непригодны. Тем более на высших командных должностях.

Армия как организация со всеми её подразделениями и техникой — это, как ни крути, огромная «машина», предназначенная для того, чтобы убивать… и умирать. Убивать и умирать — ради Победы. А победа там, где противник бросает свои знамёна и штандарты к ногам победителя. В знак признания своего поражения. В этот момент никто уже не меряется количеством безвозвратных и санитарных потерь. Хотя мера, конечно, есть во всём. О «цене» победы можно рассуждать и спорить. Но — после победы.