Великая революция идей. Возрождение свободных рынков после Великой депрессии

Роббинс был удивлен и польщен предложением войти в состав новой группы. Возможно, Кейнс пригласил его, чтобы продемонстрировать идеологическую неоднородность комитета, и полагал, что Роббинс, как еще сравнительно молодой человек, с почтением примет мнение старших коллег. Однако Роббинс быстро избавил Кейнса от иллюзий. Опираясь на зарубежные исследования, с которыми прочие члены комитета почти не были знакомы, Роббинс доказывал, что многие основные предположения группы были ошибочными. Он убеждал прислушаться к мнениям более молодых ученых из других стран, в частности к мнению австрийского экономиста Фридриха Хайека, который недавно написал статью с критикой программы общественных работ в США[87]. Австрийская теория капитала в изложении Хайека, полагал Роббинс, показывает, что спад был вызван чрезмерным инвестированием в основной капитал, спровоцированным искусственно заниженными процентными ставками, а вовсе не депрессивным влиянием искусственно завышенных ставок, которые порицал Кейнс в своем «Трактате о деньгах»[88]. Роббинс считал, что правительству не следует принимать фиксированные зарплаты как данность и пытаться поощрять инвестиции, а вместо этого ему нужно поощрять гибкость и воздерживаться от искусственного стимулирования инвестиций, которое чревато риском очередного неустойчивого бума. Он решительно возражал против умеренных пошин, которые предлагал Кейнс, и сильно сомневался в целесообразности любой программы общественных работ. Кейнс был обескуражен несговорчивостью Роббинса и не выразил никакого желания учитывать мнения иностранных ученых. Хотя другие члены комитета с пониманием отнеслись к некоторым критическим предложениям Роббинса, он остался единственным, кто не подписал меморандум и настаивал на подаче своего особого мнения[89]. Кейнс не смог добиться полного единодушия, что стало серьезной неудачей в его усилиях использовать престиж экономической профессии для поддержки его взглядов на экономическую политику. Он был разгневан неподчинением Роббинса, и этот эпизод положил начало десятилетию резких расхождений между Кембриджем и ЛШЭ.

В январе 1931 г., незадолго до публичных дебатов с Кейнсом, Роббинс предложил Хайеку прочитать цикл лекций в ЛШЭ[90]. Это случайное совпадение по времени привело к предположению, что Роббинс искал в Австрии интеллектуальное подкрепление. «Когда разворачивался спор по поводу общественных работ, – писала кембриджский экономист Джоан Робинсон, – профессор Роббинс пригласил из Вены члена австрийской школы, чтобы получить противовес Кейнсу»[91]. Хайек был самым одаренным учеником видного экономиста Фридриха фон Визера и одним из наиболее активных участников регулярного частного семинара, который Людвиг фон Мизес с 1924 г. вел для молодых венских интеллектуалов; поэтому Хайек имел обширные связи в австрийском научном мире. Его, что было необычно, знали англо-американские экономисты, – в значительной мере благодаря знакомствам, которые он завел во время длительной стажировки в Нью-Йорке в 1923–1924 гг., и участию в международных конференциях в последующие годы. Но все же Хайек был тогда начинающим экономистом с небольшим количеством публикаций и пребывал в рамках австрийской академической системы, печально известной тем, что путь к профессорскому званию она делала долгим и полным лишений[92]. За пределами родной страны исследования Хайека оставались практически не известными.