Великая Рыба

Перевертайло посмотрел на часы:

— Ребята, я сбегаю на станцию — надо Жаннку встретить.

Выйдя в прихожую, он, потоптался с минуту и вновь высунулся в комнату:

— Борька, куда ты дел всю одежду?

— Какую?

— Верхнюю, куртки наши!

— На второй этаж отнес, чтоб здесь не валялись. Много нас очень, вешалки не хватает.

— И где у тебя на второй этаж заходят?

Борька замахал руками:

— Не лезь сейчас туда! Возьми ватник в прихожке, сгоняй на станцию в нем, ладно?

Недовольно поморщившись, Перевертайло все же пришлось согласиться. Он скрылся, но через минуту с улицы послышался грохот.

— Борька, что-то рассыпалось! — закричал через дверь Перевертайло.

Чертыхнувшись, Загребин тут же выскочил наружу и, осмотревшись, обреченно вздохнул. Под крыльцом были рассыпаны кирпичи, часть из которых, видимо, в силу хрупкости материала раскололась на половинки.

— Просил же не облокачиваться, — проворчал он.

Перевертайло смущенно поглядывал то на Борьку, то на часы.

— Иди уж, а то опоздаешь, — вздохнул тот. — Я сам приберу.

Перевертайло плотнее запахнул ватник и побежал в темноту. Борька Загребин, еще раз вздохнув, начал собирать кирпичи. Сложив их аккуратненькой горкой, он с тоской посмотрел на обломки. Тут вышел Данилевский.

— Поможешь мне? — обернулся Борька. — Надо этот мусор вынести, а то потом забудем.

— Вот это да, — присвистнул Данилевский. — Чего это их так много побилось?

— Отсырели, наверно, — пожал плечами Борька. — И тут внизу ещё камень лежит, видимо, об него стукнулись. Сейчас принесу мешок.

Мешок оказался огромным, из грубой холстины. «Хорошая вещь, прочная», — сказал Загребин. Они сложили туда кирпичные обломки и, взявшись за края, поволокли его по снежной тропинке. Данилевский с любопытством осматривался: освещаемые одиноким уличным фонарем, тут и там белели сугробы. Вдалеке стояли другие дачи, но, судя по заколоченным ставням, они пустовали. На небе серебряной россыпью сверкали звезды.

Они прошли вдоль четырех домов и завернули за угол. В нескольких метрах, чуть припорошенная снегом, высилась мусорная куча, неподалеку от которой горел еще один фонарь.

Мороз постепенно давал о себе знать, пощипывая щеки и нос.

— Мешок надо принести обратно, — сказал Борька Загребин. — Отец его часто использует, ругаться будет, если не найдёт.

— Значит, пошли вытряхивать? — неохотно спросил Данилевский. — Свалка у вас какая высокая…

Борьке Загребину и самому не хотелось сворачивать с дорожки в снег, тем более что до мусорной кучи было еще метров пять.

— А давай покидаем кирпичи, — предложил он, — и пойдем обратно.

Он открыл мешок, достал кусок кирпича и запустил его в мусор. Данилевский сделал то же самое.

— Красиво летят!

Возможно, сказалось количество выпитого спиртного, но метание кирпичей превратилось в веселую забаву. Данилевский с Загребиным, словно малые дети, соревновались на дальность полета и попадание «в цель» по выступающим из кучи доскам.

Но внезапно мусор зашевелился. Из его недр вырвались крепкие слова — те самые, которые считаются непечатными.

Оцепеневшие от страха метатели кирпичей наблюдали, как из мусорной кучи вылезала фигура непонятного пола и возраста. Широкое и отечное лицо фигуры ужасало — нечто подобное Борька Загребин однажды видел в учебнике судебной медицины одной из своих подружек.

— Покойник ожил, — не кстати пошутил Данилевский.

Обезумев от ужаса, Загребин бросил мешок и побежал что есть мочи. Данилевскому тоже стало не по себе, и он припустился следом.

Влетев в дом, Борька тут же потребовал водки, и, выпив, понемногу начал успокаиваться.

— Ты хоть мешок захватил? — спросил он.

— Какой мешок?

— Какой, какой! Слушай, Данилевский, что вообще за бред ты там нес? — возмутился Борька. — Я из-за тебя мешок потерял! Отец мне плешь проест за него. Это наверняка был бомж. Они иногда появляются в нашем поселке.

— Ну, пошутил я, а ты сразу удрал!

— Хороши шуточки. Хоть бы мешок подобрал, — буркнул Загребин и вышел из комнаты.

Печка тем временем вовсю разогрелась, и в доме стало совсем тепло. Стол ломился от обилия тарелок с бутербродами, салатами и селедкой. Студень был аккуратно разрезан. «Когда они все это успели?» — восхищенно подумал Данилевский. Открыли вторую бутылку.

Выпили, и вернулся Перевертайло. С ним пришла миниатюрная девушка — такая маленькая, что скорее походила на ребенка. Она явно не рассчитала с одеждой: под заячьей шубой на ней оказалась кружевная кофточка с глубоким вырезом, более подходящая для ресторана, нежели дачи. Лицо, шея и область декольте были обильно обсыпаны блестками, на ресницах лежал толстый слой туши. Это было ее первое появление в кругу друзей жениха.

— Знакомьтесь: Жанна!

Изобразив приветливую улыбку, Майская пригласила всех к столу.

— Давно пора, а то водка стынет! — одобрил приглашение Борька Загребин.

«Ему уже хватит», — подумал Данилевский, но вслух ничего не сказал. Стол манил закусками.

27

Волшебная ночь