Великая сила искусства (СИ)

– Даже не это любопытно, – возразил Врат Ладович. – Фаланги везде норовят сунуть свой нос, в этом никакой тайны нет. А вот почему пациенту ни в коем случае нельзя с фалангами встречаться? Не из-за них ли у этого Лавра Сандриевича болезнь прогрессировала?

Такого Виктор Дарьевич не исключал. По его мнению, любой фаланга мог оказывать отрицательное воздействие на неокрепшую психику одним своим присутствием. Не люди, а психотронное оружие в серой обертке. А гении – натуры тонкие, сложные. Только тогда приходилось возвращаться к тому же вопросу: на кой леший гений сдался фалангам?

– Бюро Патентов могло бы и расщедриться на информацию, – в сердцах сказал Виктор Дарьевич. – Как я из его имени и адреса, которые они любезно прислали, должен вытащить причины болезни? По теоретическим выкладкам Фрайда? От фаланг пусть хоть само его существование скрывают, а от нас-то зачем?

– Ну так и пошли им запрос, – посоветовал Врат Ладович. – С обоснованием. В архивах пошурши. И веди этого Лавра. А как от пациента информацию получать, не мне тебя учить – кто тут заведующий Когнитивной Частью?

Врату Ладовичу хорошо было говорить: Врату Ладовичу не надо было оставлять проблемного пациента за собой, он отдал эту сомнительную честь Виктору Дарьевичу. Оно и понятно, у Врата Ладовича своих дел хватало, и административная работа не сама по себе делалась, да и сотрудник один, из замзавов, в последнее время вроде бы на сторону смотрел, скотина такая. А у Виктора Дарьевича времени излишек, что ли? Нет, случай обещал быть интересным, но…

– Напишу, – сказал Виктор Дарьевич. – И пошуршу. А пока я буду писать и шуршать, никто, уважаемые коллеги, меня не заменит на радио? Раз уж у нас тут особое задание…

И ведь все как один отказались…

***

А на первый взгляд радиостанция казалась солидным учреждением.

Здание радиостанции сохранилось еще с тех пор, как в Столице поставили первую вышку. Однако в позапрошлом году его реставрировали и реконструировали, и краска еще не успела облезть на светлых стенах, и ступеньки на крыльце не выщербились, и пара грифонов у входа смотрела на посетителей круглыми совиными глазами. Глаза у металлических грифонов были светлее всех остальных частей тела, и этому быстро нашлось объяснение: мимо Виктора Дарьевича пролетела наверх, цокая каблуками, какая-то девушка, приложила ладонь к глазу статуи, энергично потерла и скрылась за дверьми. В юности Виктора Дарьевича похожим образом приманивали удачу студенты-медики, дергая за нос бронзового Штейгеля. Поэтому на радио мог удивить разве что выбор объекта: кому пришло в голову лезть рукой в глаз, пусть даже и бронзовый?

Внутри все тоже было очень пристойно – хотя и не Медкорпус, конечно, но сравнивать радиостанцию и Медкорпус было бы глупо и как-то даже неприлично, в слишком разных они весовых категориях находились. Но все равно – светлые стены, большие окна, начищенные полы, в глубине вестибюля с мраморного пьедестала на входящих взирает какая-то очередная статуя. И пропуск для Виктора Дарьевича, когда он представился, у вахтера нашелся немедля, и в гостевом гардеробе его обслужили моментально, и бледного юношу выделили в провожатые, чтобы Виктор Дарьевич не заплутал в коридорах.

– Может, и экскурсию проведете? – спросил заинтригованный Виктор Дарьевич.

– Если хотите, – не растерялся юноша, хрупкой кистью отбрасывая со лба светлую челку. – Сейчас мы проходим мимо статуи, изображающей изобретателя радио Сандрия Гулямовича Попова-Маркони…

От дальнейшей экскурсии Виктор Дарьевич отказался. Но походило, что заведующего Когнитивной Частью Медкорпуса на радио ждали как дорогого гостя. Интересно, а если попросить стопку водки и бутерброд на закуску – дали бы? Но даже если бы и не дали, пока радиостанция производила приятное впечатление, хотя пребывание здесь Виктора Дарьевича было, конечно, бесполезной тратой времени.

Юноша потянул массивную дверь слева, повис на ней всем телом, и Виктор Дарьевич поспешно шагнул в открывшуюся щель, пока его провожатый не потерпел поражение в борьбе с бездушным механизмом. И сразу стало ясно, зачем на радиостанции такие тяжелые двери, а заодно и толстые стены: даже закаленного обучением на медфаке Виктора Дарьевича чуть не вынесло обратно волной хаоса.

В коридоре радиостанции порядок боролся с кавардаком, но отступал и проигрывал. Напрасно чьи-то руки намывали тут до блеска огромные окна, зря кто-то циклевал паркет, тщетно блестели надраенные бронзовые ручки, не спасали аккуратно покрашенные стены и расставленные у стен в полном соответствии с правилами композиции комнатные растения!