Великая сила искусства (СИ)

Так что домой Виктор Дарьевич вернулся с мечтой принять душ и выспаться. И чаю бы еще неплохо.

Дома на диване лежал Кристоф, закинув ноги на подлокотник. Он был длинный – Кристоф, не подлокотник – и целиком на диван не помещался. Виктор Дарьевич с неожиданным облегчением увидел на нем желтую рубашку и брюки в лазурную полоску. Некоторым вещам лучше оставаться такими, как есть. Есть части миропорядка, которые не стоит трогать даже ради науки, пусть их и ничтожно мало.

Что ж, хотя бы вопрос со встречей четыре на четыре был пока снят с повестки дня.

– Да, загубил ты мне месяц работы, – заметил Виктор Дарьевич и поставил портфель с бумагами на кресло.

– Витя-я-я-ааааау, – Кристоф, ничуть не впечатленный, сладко зевнул во весь рот. – Я отвел по твоей милости внеплановый вечерний эфир, потом плановый дневной, а в промежутке меня возило мордой по столу Бюро Патентов. Не выебало только потому, что я обворожительный, а они брезгливые. Я, понятное дело, профессионал и… и… а-а-а-аааауыыы… могу вести эфир из-под стола с микрофоном на колене, но не жди потом от меня сочувствия, ладно? Вам надо было выманить человека – мы выманили, а дальше не наше дело.

Он поднял голову и лопатки, Виктор Дарьевич сел, и Кристоф уронил растрепанную башку к нему на колени.

– Ты мне все потом расскажешь, – сонно сказал Кристоф. – Когда я проснусь.

Виктор Дарьевич сомневался, что тут было, о чем рассказывать. Слишком многое осталось вне поля зрения Медицинской гэбни. Хотя сама история о том, как Бюро Патентов отделяло «правильных» фаланг от «неправильных», может, и стоила того, чтобы ее запомнить, но Виктор Дарьевич хотел избавиться от суеты с заговорами и расколами и вернуться к нормальной работе. Ах да, и чаю.

– Зачем вам столько громкоговорителей в Городище? – спросил он.

– Информация для служебного пользования! – Кристоф поднял руку и запустил пальцы в волосы на затылке Виктора Дарьевича. И сменил тон. – Вить, ну только слепой не видит, что там строится очень особенный объект. И строят его в основном жители района. Как прикажешь их оповещать, если вдруг что?

– Вдруг? – переспросил Виктор Дарьевич. Прошла еще одна сонная минута, когда он спохватился. – Кристоф.

– М-м?

– Так тебя с утра вызывали к Бюро Патентов?

– Угум-м…

– Странно, – скорее себе, чем Кристофу, сказал Виктор Дарьевич. – Нас вытащили только днем.

Кристоф стряхнул с себя сон, поднялся и прошлепал босыми пятками к окну. На фоне заката его силуэт казался черным – как будто в костюме.

– Витя, если ты оставишь на минутку свой великомедицинский шовинизм и признаешь, что мир не крутится вокруг Медкорпуса, то поймешь, в чем тут дело. Пациент твой как убежал, так и прибежал, никуда не делся. А вот то, что целый район слушал двадцать минут из каждого утюга хуйню непонятного назначения, Бюро Патентов не могло оставить без внимания.

Никакого шовинизма в Викторе Дарьевиче не было, было четкое понимание окружающего мира, но раздражать Кристофа еще больше не хотелось. Он с коллегами и правда серьезно выручил Медкорпус.

– Район? – спросил он вместо возражений. – А не город?

– Район, район, – качнул головой Кристоф, вернулся и снова взгромоздился на диван. – Мы еще не вконец охуели, чтобы такие радиопьесы на всю Столицу ставить. Только технических подробностей не спрашивай. Гэбенная тайна.

Технические вопросы Виктора Дарьевича не волновали. Куда интереснее было, что радиогэбня потребует в итоге за свою помощь – или что она уже получила. Потому что дефективные в гэбне такого уровня не выживают, а значит, какую-то пользу радиостанция для себя вывела. Кристоф повернулся на бок и ткнулся лицом Виктору Дарьевичу куда-то в живот. Что ж, чай мог и подождать немного.

– И что же тебе помогло, раз Бюро Патентов не разложило тебя на элементы? – только и спросил еще Виктор Дарьевич в теплой сонной тишине.

Кристоф приоткрыл один глаз.

– Как всегда, – пробормотал он. – Великая сила искусства.