Великая сила искусства (СИ)

Пациент оказался жив, но без сознания. Хрустела лодыжка, на которую он приземлился, остальное после первого беглого осмотра казалось целым, но нужна была госпитализация и качественное обследование. Виктор Дарьевич велел санитарам тащить носилки.

– Кажется, он кое-что потерял, – раздался рядом гнусавый голос.

Виктор Дарьевич поднял глаза и даже не удивился, когда увидел давешнего фалангу, который стоял под фонарем и изучал листки, выпущенные Лавром Сандриевичем при падении. Такой дивный день не мог не закончиться фалангой для полного комплекта. В его появлении как будто выразился во всей полноте закон бытовой гармонии.

Уж если пиздец, так полный.

– И вам доброго вечера, – вежливо поздоровался Виктор Дарьевич и поднялся с колен. Как там было? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях?

– У вас плохая память на лица, Виктор Дарьевич, – с улыбочкой заявил фаланга. – Еще в пятницу вы не могли опознать человека по фотографии, а сегодня уже зовете его по имени-отчеству. Или это вы в субботу познакомились?

У Виктора Дарьевича было немного не то настроение, чтобы оценивать профессиональный юмор фаланг.

– Этот пациент, – он сделал ударение на слове «пациент», – сейчас будет доставлен в Медкорпус. Если вам так уж нужно его забрать – сделайте это после оказания ему первой помощи. И с соответствующим разрешением.

Фаланга даже ручками всплеснул – демонстрировал, как его удивляет виктордарьевичевское непонимание.

– Да кто же вам сказал, Виктор Дарьевич, что вашего пациента кто-то собирается забирать? Вопрос был куда проще – у вас он или нет. Если бы вы напрягли память в пятницу, кто знает, может, у вас было бы меньше работы. И мы никогда не отрицали факта, что любой гражданин Всероссийского Соседства имеет право на медицинскую помощь. Так что лечите, лечите.

– Вы – это вы с Александром? – не удержался Виктор Дарьевич. – Тогда у вас странные понятия о методах лечения.

– Ах, Александр, – фаланга снова растянул губы в улыбке. – Вы ведь, кажется, лично не знакомы? Тогда вы вряд ли уже познакомитесь. А мы с вами еще поговорим, но пока идите – вас, кажется, пациент ждет.

Виктор Дарьевич пожал плечами, отряхнул с колен прилипшую грязь и пошел туда, где мигали огни «скорой».

***

Домой ему удалось вернуться только вечером в понедельник. Сначала ждал результатов обследования Лавра Сандриевича. Хотя бы тут повезло: двойной перелом лодыжки, множественные ушибы, но ничего более серьезного. Что касается состояния психики… Как только Виктор Дарьевич думал о состоянии психики пациента, он заставлял себя считать до десяти и обратно и напоминал себе, что терпение и труд никогда не подводят. И уже подумывал, а не назначить ли пациенту курс экспериментальных нейролептиков – хуже уже не будет, куда уж хуже. Но торопиться не стал – решил дождаться, когда успокоится его собственный разум. А то так назначишь невесть что, а потом разгребать последствия.

Ему удалось еще вздремнуть пару часов на диване в допросной, откуда, конечно, уже забрали Худошеева, а с утра пораньше явился фаланга. Тот же самый. Как ни странно, пациента видеть не пожелал, обыск проводить не рвался, зато долго и нудно выспрашивал у Виктора Дарьевича, из какого именно окна в каком именно доме выбросился Лавр Сандриевич. Он так задурил голову этими окнами и домами, что Виктору Дарьевичу уже хотелось ткнуть пальцем в первую попавшуюся фотографию – и пусть успокоится. Но окно все-таки удалось распознать среди еще десятка таких же, после чего фаланга принял довольный, на фаланговский манер, вид и попросил подписать показания.

– Чья это квартира? – полюбопытствовал Виктор Дарьевич, расписавшись.

Фаланга медово улыбнулся.

– Вам эта фамилия все равно ничего не скажет.

Он собрал со стола бумаги и фотографии, сложил в папку и пошел на выход. Уже у дверей обернулся и заметил:

– И у своих хороших знакомых не пытайтесь спрашивать, Виктор Дарьевич. Они тоже не знают.

Ну, не больно-то и хотелось знать.

Таинственного Александра Виктор Дарьевич так и не увидел, но Валентин Ананьевич ему шепнул, что Моль и еще нескольких работников регистратуры водили куда-то на опознание.

Потом последовал ожидаемый вызов от Бюро Патентов. Передавая из рук в руки вчерашнюю бумагу, состряпанную Вратом Ладовичем, Бюро Патентов интересовалось, как же так получилось и где же теперь гений и надежда росской инженерии, по мнению Медицинской гэбни.

Медицинская гэбня, разумеется, ответила, что пациент был возвращен в Медкорпус, где продолжает курс лечения.

Виктор Дарьевич про себя добавил, что гений-то в стационаре, а вот надежда – в заднице, потому что вытащить из гения хоть что-то вразумительное удастся еще не скоро. Но озвучивать не стал.

Бюро Патентов проявило озабоченность и намекнуло, что не зря просило взять это дело под личный гэбенный контроль. А потом, как будто нехотя, сказало, что, конечно, бдительность – дело хорошее, но лицам с третьим уровнем доступа вскоре будет разрешено интересоваться состоянием здоровья Лавра Сандриевича. Было бы от чего приходить в восторг. Только таких регулярных посетителей Медкорпусу и не хватало.