Великая сила искусства (СИ)

– Если наши предположения верны, – вмешался Врат Ладович, – то Бюро Патентов вряд ли будет возражать против любых средств, направленных на благо Всероссийского Соседства.

– А если неверны?

– А если неверны, то фаланги будут очень недовольны, – признался Валентин Ананьевич.

– Фаланги, – мечтательно сказало Радио. – Фаланги в бешенстве – как раз то, что нужно вечером воскресенья и всю следующую неделю. Очаровательно. Но если риски понятны, то зачем в этом принимать участие нам, совершенно неочевидно. Это ваш пациент и «ваши» фаланги, скажем так. Или вы рассчитываете на нашу вассальную верность, которая обязывает нас хранить режим?

Слева за столом снова выбили быстрое стаккато пальцы, энергично ударив в последний раз, словно поставив точку – и Виктор Дарьевич запоздало сообразил, что его историю, как и все слова Медицинской гэбни, а так же риски и перспективы уже обсудили прямо в процессе рассказа и приняли решение. Причем обсудили, можно сказать, открыто, что могло сойти за проявление вежливости к собеседникам. Да и решили наверняка все заранее, еще соглашаясь на эту встречу – полулегальную, без официальных приглашений. Еще утром. А теперь развлекались, наслаждаясь разыгрываемым представлением. Радио – оно и есть радио, позеры с любовью к театральщине.

– Скорее на любознательность, – сказал Виктор Дарьевич, чтобы комедия стала уже, наконец, комедией и перестала притворяться чем-то серьезным. Юр Карпович пнул его под столом, без всякого скрытого значения, просто желая привести в чувство, но Виктор Дарьевич не сомневался – он на верном пути. – Где вы еще найдете такую сенсацию?

Повисла тишина, а потом воздух заискрился от счастливого смеха людей, чью выходку оценили по достоинству. Четыре пары темных очков легли на стол.

– Вот это другой разговор, – сказало Радио голосом Кристофа.

***

В апреле темнело уже после семи часов, и Городище Виктор Дарьевич увидел только в сумерках – синих, густых. Сумерки намекали, что пора поторопиться: искать в темноте с фонарями Лавра Сандриевича не хотелось. А то еще убежит в темноте на стройку и сломает ногу! А может, оно и к лучшему – меньше бы бегал…

А ведь хотелось выехать раньше, но не получилось – обсуждали детали.

– Городище, – сказал один из Радиогэбни, коренастый, широкоплечий, с желтоватыми ногтями на коротких крепких пальцах. – Это хорошо, что Городище…

Но пояснять свою мысль не стал. Что ж, хоть кто-то видел в Городище что-то хорошее. Вот Виктор Дарьевич до сих пор ничего, кроме головной боли, от него не получил.

Было странно разговаривать с Кристофом в присутствии остальных. Гэбенные инструкции предписывали встречаться исключительно четыре на четыре, поэтому ни о каком приватном обсуждении речи не шло, как будто вдвоем они бы построили коварные планы против своих же коллег. Бредятина, конечно, но в этот день Медкорпус нарушил уже достаточно правил, чтобы понимать, где пора остановиться и не заходить слишком далеко.

Трясясь в служебном такси, Виктор Дарьевич смотрел в окно и думал о разном. Например, как им быть с Кристофом, если уж на случай встречи гэбен существуют такие подробные инструкции. А если Виктор Дарьевич Подпокровов общается с Кристофом Карловичем Толстолобиковым не как голова гэбни, а просто как здоровый дееспособный мужчина, которому еще не исполнилось тридцати? Или нужно каждый раз оформлять встречу гэбен? И приходить четыре на четыре? А если в процессе встречи двум головам разных гэбен необходимо удовлетворить свои сексуальные потребности, значит ли это, что остальным нужно сделать то же самое?

Вся эта чушь лезла в голову, потому что думать было особо не о чем. Все, что они могли, они сделали. Врат Ладович и Юр Карпович поехали в Медкорпус прикрывать грядущую операцию с тыла. Валентин Ананьевич сел за руль служебного такси и повез Виктора Дарьевича на передовую, в Городище (вот так наобщаешься с фалангами и начнешь думать их терминами: тыл, передовая…) Радиогэбня отправилась по своим делам. Виктор Дарьевич смутно понимал, что для осуществления их планов необходимо было настроить оборудование, как-то поменять программу, найти ведущего…

Хотя нет.

С ведущим все было ясно.

Леший знает, может, Кристоф бы не возражал, если бы ему предложили секс в компании двух гэбен. Во всяком случае, на встрече он, когда были сброшены темные очки, стал вести себя как обычно, хотя и непривычно было видеть его в строгом черном костюме. Именно на Кристофа ложилась обязанность написать тексты, которые должны были уйти в эфир, а потом прочитать их, и Виктор Дарьевич выложил ему все, что могло быть полезным. Тему изобретения Лавра Сандриевича приходилось аккуратно обходить стороной, но в дипломатии и уловках Виктор Дарьевич никогда не был силен, так что в конце концов Кристоф возмутился:

– Витя, если об этом нельзя говорить, так и скажи! Что я вокруг тебя танцую, как будто я хуй знает?

Наконец все детали утрясли, и черновик текста Кристоф забрал с собой. Высокие стороны разошлись. Уже после официального прощания, когда встреча считалась законченной, Кристоф поймал Виктора Дарьевича за рукав.