Великая смута

Всем известно, что главное орудие труда пастуха, конечно, кнут. Штука вроде бы удобная, неказистая. Ничего в ней, кажется, нельзя усовершенствовать. Но вполне можно сделать более удобной и полезной. Вот моя идея: предлагаю соединить в единое целое кнут и зонт.

Пастух, скажу я вам, сильно страдает от капризов природы. В первую очередь от дождя. Но и от солнышка тоже. Ведь по 12–14 часов в день шастаем мы по голой степи из конца в конец, под открытым небом. И зонт в этой обстановке крайне необходим. Но он должен быть не щегольской, как у горожан, а покрепче. И несколько иной конструкции. Целесообразно соединить кнут с зонтом. Или же зонт с кнутом. Это уж вопрос конструктора. По-моему, тент должен вмещаться в рукоятку кнута. Пастух свой кнут никогда и нигде не бросит. Он всегда при нем, в руке или за поясом. Вместе с тем наш брат всегда будет защищен от дождя и солнца.

Пытался я смастерить эту вещь сам, но, видно, руки не те. Да и материала подходящего нет. Пусть Госплан даст заказ солидному заводу: наладить массовое производство пастушеского «пульта управления». И я гарантирую, что в нашей отрасли возрастет производительность труда. Значит страна получит намного больше животноводческой продукции.

Будет ли на такую вещь спрос? Более чем уверен: заводчане в накладе не останутся. Недавно в газете прочел, что только в Казахстане насчитывается 150 тысяч пастухов. А сколько нашего брата в России? Кажется, никто еще не сосчитал.

Извините за неграмотность. Писать лучше не позволяет малое школьное образование.

Жду ответа, как соловей лета. В. В. Рак.

Письмо второе

Уважаемый Н. Ф.! Ответ пришел раньше, чем ожидал. Большое вам колхозное спасибо. Но есть беспокойство. В глубине души я надеялся, что заявочку на галоши и комбинированный кнут-зонт направите в Кремль. Вы же переслали в министерство сельского хозяйства. Эх, не тот уровень!

Я смалодушничал, скрыл от вас. Ведь год назад с тем же вопросом я обращался в редакцию газеты «Сельская жизнь». Они поступили точно так, как и вы. В подтверждение вот и документ. (В конверте оказался квиток. На казенном бланке напечатано: «Уважаемый Валентин Васильевич! Ваше интересное предложение мы доведем до сведения соответствующих организаций. Зав. отделом животноводства — М. Глинка».)

Еще минутку внимания. Третьего дня меня призвал к себе председатель колхоза Бочкарев и строго-настрого предупредил, чтоб я не порол отсебятину и не нарушал субординацию. Для наглядности еще и кулаком пригрозил. Я не из пугливых. Но с начальством ссориться — все равно, что плевать против ветра или что-то другое похожее.

Очень мне польстило ваше предложение: описывать в картинках и деталях хуторскую жизнь. Заманчиво, хотя и хлопотно. Но сперва надо подобрать подходящий псевдоним. Чтоб земляки не догадались, кто это по ним строчит из-за угла. Рак В. В.

Письмо третье

Отвечаю на прямопоставленный вопрос: за что люблю степь?

Вся жизнь моя прошла на хуторе. Когда в 41-м отец по мобилизации ушел на фронт, около матушки нас осталось трое.

Из-за малолетства начало ВОВ не помню. Но рано узнал, что до нашей степной глубинки война не докатилась. Грохотала поблизости. Я кожей чувствовал огонь и смертельное дыхание сталинградского «котла». Еще б чуть-чуть и немцы заняли б хутор Крутой. Но наши выиграли битву на Волге и погнали фашистскую сволочь в ту сторону, откуда она явилась.

Знаю также, что наш батя принимал горячее участие в этом историческом сражении. По рассказам, был он рядовым, как специальность пришлось поменять по независящей от солдата причине.

Короче, вышла кутерьма. Неудачи на Кавказском фронте Сталин объяснил тем, что высшие генералы недооценили роль кавалерии. Особенно в лесистых районах. Наши конные отряды могли бы дезорганизовать управление и снабжение немецких войск.

Директиву Верховного Главнокомандующего оперативно исполнил любимый маршал Буденный. Войскам был дан приказ: откомандировать мастаков по конному делу в специальные подразделения. Папка наш был колхозным коновалом, охотно пересел на коня. Их кавалерийский эскадрон передислоцировали в район Харькова, где вскоре начались кровопролитные бои. С одной и с другой стороны пропали сотни тысяч. С зимы сорок третьего года от нашего бати перестали приходить драгоценные треугольники. Сгорел в огне войны папаня. Нам неизвестна и могилка.

Однажды матушка сквозь слезы сказала: «Ну теперь, Валя, ты у нас остался за хозяина». Мне в тот час исполнилось ровно восемь годков. За малый рост и сверстники и взрослые называли меня «мужичок с ноготок», чем я втайне гордился. Потому-то как должное принял вскорости ответственное поручение правления колхоза пасти овец.