Великая смута

Вслух свои мысли я не выразил, осторожно поинтересовался:

— Хотя бы глянул на разоренную Русь.

Василий посмотрел как-то искоса, по обычаю же, ответил чистосердечно:

— Разъезжать по стране взад-вперед — на то теперь нет таких денег. По одежке протягиваем ножки.

— Но ты же путешествовал по миру. Это куда дороже.

Вася популярно разъяснил:

— Ты отстал от жизни. Теперешние загранпоездки спонсируют разные спонсоры. Так что нам это ничего не стоит.

— Как удобно стало, а?

Но я не дождался ответа. В сей момент докладчик бодрым голосом провозгласил здравицу в честь независимой и любимой народом газеты. И мы, поддавшись психозу, дружно зааплодировали.

Вот когда наконец вспомнил я об отложенном, вернее, законсервированном репортаже. И очень пожалел, что был связан словом с черниговскими мысливцами.

Как будто волшебная сила подняла меня на антресоли. Обнаружил свой старый блокнот. Еще и еще раз перелистал хрупкие и уже пожелтевшие странички. За давностью срока криминальный рейс экипажа «Алки» утратил остроту и уголовную значимость, так что совесть моя перед земляками была почти чиста. Впрочем, люди пишущие знают, как давит на психику невыплеснутый на бумажный лист сюжет: грызет душу, застит белый свет.

Казалось, дело за малым: садись и пиши. Но не писалось. Никакой допинг не помогал. Зря потратился на органный концерт Гарри Гродберга.

В минуту уныния явилась шальная мысль позвонить в Чернигов. Прозондировать почву: как там у них и что? И ежели будет на то их воля, испросить позволения на огласку обстоятельств достопамятного рейса на польский кордон.

Первая попытка — неудача. Оказалось, что в наборе тамошней АТС цифра прибавилась. Наконец сигнал достиг цели:

— Середа у аппарата.

— Олександр Иванович, цэ вы?

— Вин самый. А кто спрашивает?

Я назвался. Долгая пауза.

— Ну, здоровеньки булы.

Снова заминка. После не то укор, не то упрек:

— Мы долго следили за прессой. С волнением ждали вашего репортажа.

— А я боялся вам навредить. Актуальность того эпизода еще сохраняется?

В трубке возникли подозрительные щелчки, но связь не прервалась. В голосе далекого абонента появился митинговый тон.

— Слушайте сюда. Народ запутался во лжи. Казенные рейтинги — чушь собачья. Нужна чистая правда, что случилось в девяносто первом? Кто погубил Советский Союз? Эти и другие проклятые вопросы сидят занозой. Ждем ваш репортаж. Ну и вас, конечно, в гости к землякам. Рущница и патроны найдутся.

Это был сильнейший заряд адреналина: прямо в кровь!

Отложенный на полтора десятка лет очерк через неделю вышел из-под пера в теперешнем своем виде.

ЕЩЕ ОДИН ПОВОРОТ

Одно время я сбился с ног, охотясь за политическими очерками Владимира Солоухина «При свете дня». В начале 1992 года книгу издала хваткая американская фирма «Belketrading Corporation» большущим тиражом. Все солоухинское в ту пору расходилось в Москве и окрестностях шумно, без остатка. Отдельные главы трактата опубликовал журнальчик «Родина», породив немало суждений и противоречивых толков. Я не любитель огрызков с барского стола, надеялся заполучить произведение целиком. Случайно обнаружил книгу в Конакове, где Владимир Алексеевич любил отдыхать и работать.

Проштудировал сочинение не торопясь, с карандашом. Сделал выписки вперемешку с собственными комментариями. И вот к какому выводу пришел. Книга жесткая, насквозь тенденциозная, местами несправедливая. Говорю это с горечью, несмотря на безграничную симпатию к автору, с которым был лично знаком. Чувствовалось, что Солоухин писал торопясь. Со зла. Чем, бесспорно, себе навредил.

Больше всего поразило меня одно документальное свидетельство. Впервые у нас было обнародовано послание достославного патриарха всея Руси Тихона совету народных комиссаров и адресованное лично В. И. Ленину. Если отбросить частности, первосвященника заставило обратиться к вождю мирового пролетариата вот что. «Захватывая власть и призывая народ довериться вам, какие вы давали ему обещания и как эти обещания исполнили?»

Вопрос откровенно крутой, беспощадный вопрос. Особенно ежели принять во внимание дату, стоящую под обращением: 18 октября 1918 год. Еще и год не минул после революции. В стране царили голод, разруха, междоусобица, в итоге вылившиеся в гражданскую войну. Тем не менее патриарх от имени народа бросил в лицо Ленину горький упрек о фактическом несоответствии объявленной большевиками декларации и реального положения дел. Вождю, конечно, нечего было сказать в оправдание. Поставленный вопрос остался без ответа.

Отложив в сторону книгу, вот о чем думал я в одиночестве. Сколько же раз обязан и должен был уже наш современник, первосвященник Алексий II напомнить президенту России Ельцину о полном несоответствии провозглашенной им декларации и реальном состоянии дел в государстве, опять же правопреемнике поверженного Советского Союза?