Великая степь

— Ставим кровать на место — и в Отдел, — принял решение Гамаюн. — Слепчука до утра не будет, а нам с трупом возиться некогда. Полежит часа два-три. Плевать, чем её зарезали и во сколько часов с минутами. Времени нет, потом разберёмся… Что было в остальных кувшинах? — вот вопрос. Или кто…

Они вышли, притворив поплотнее дверь. Убийца Ирины Слепчук, надо понимать, запер её ключом хозяйки — решётки на окнах оказались настоящие, никакой бутафории.

Обоим было погано. Чужие в Девятке. Внутри периметра. Один уж точно… Чужой, начавший убивать с первого шага. Сумевший не засветиться за шесть с лишним часов. И — легко справившийся с ключом и замком… Значит — бывший свой? Ещё хуже…

Такого в Девятке не случалось.

Никогда.

8

Блиц-допрос водовозной команды не дал ничего, кроме адресов владельцев кувшинов — и то не всех. Остальных вычислили быстро — не миллионный, в конце концов, город.

Срочно проверили — в большинстве кувшинов вода, как и положено. Но в трёх пусто. И — хитрая крышка, с дополнительной ручкой изнутри. Новых трупов не обнаружили — видимо, владельцы забрали ёмкости, дотащили домой, — и тут же бегом на службу. Повезло. Пока Ткачик и Скоробогатов мотались по адресам, в Отделе работали с водовозами — уже плотно. Результаты обескураживали. Допрошенные порознь, ребята твердили в один голос: поездка была как поездка, никто чужой ни у источника, ни вообще за периметром к машине и кувшинам не приближался. А у всей команды к концу поездки вдруг случился приступ мигрени. Через час прошёл — почти одновременно. Интересное совпадение… Всех отправили в медчасть к Кремеру — без особых надежд, лаборатория в Девятке оснащением не блистала. Отправили под конвоем, на всякий случай. Хотя ясно — будь водовозы в чём-то замешаны, уж сочинили бы убедительную легенду: дескать, по той или иной причине оставили кувшины без присмотра на минуту-другую… Тупик.

Четыре кувшина. Четыре человека. Группа. Не для связи, информацию может передать и один. С какой целью? И — кто? Кочевники не могут замаскироваться и не засветиться в крохотном городке… Или кто-то принял и спрятал, или…

Через час начиналось совещание. Через два — путч. Гамаюну хотелось плюнуть на всё и ударить по «орлятам» — немедленно. Покончить одним ударом и тут же бросить освободившиеся силы на поиски таинственной четвёрки. Удерживал категоричный приказ Таманцева: «орлят» первыми не трогать, ждать, когда выступят. Генерал редко вмешивался в дела Отдела. Очень редко. Но приказы его в этих редчайших случаях не обсуждались…

Даже тревогу объявлять было бесполезно — все и так в полной готовности. Оставалось лишь ждать. Стиснуть зубы и ждать.

X. Совещание. Начало

1

Майор Кремер вставил в шприц-пистолет очередную карпулу — уже третью. Маркировки на крошечных прозрачных цилиндриках не наблюдалось — капсулы отличались лишь цветом эластичной пробки-поршня. Кремер сменил одноразовую иглу и потянулся к руке пациента с закатанным рукавом. Тот неприязненно посмотрел на шприц-пистолет.

— Всё, всё, уже последняя… — сказал майор тоном врача, профессионально врущего пациенту, что «не больно ни капельки».

Таманцев, единственный свидетель этой сцены, сдержал усмешку. Бывает же такое — тридцать два года, здоровый мужик, повоевавший, всякого навидавшийся, дважды раненый, а к уколам до сих пор — как пятиклассник.

— Ну вот и всё, — Кремер промокнул место укола ваткой, в воздухе резко пахнуло спиртом. — Теперь таблетки. Эти четыре сразу — глотай и запей. Запивай, запивай… Эти четыре через час, плюс-минус десять минут. Не забудь только, а то в бараний рог скрутит— таблетки нейтрализуют побочное действие уколов. И — вот капсула. Оболочка не желатиновая, не растворится — держи под языком или за щекой. Когда начнётся, при первых симптомах — раздави зубами. Действие мгновенное… Возьми и запасную — мало ли что, вдруг проглотишь по запарке. Это не страшно, пройдёт насквозь невредимой…

Кремер сложил свои медицинские причиндалы в аккуратный крохотный чемоданчик. Сказал, обращаясь к Таманцеву:

— Это всё. Всё, что я могу сделать без более детальной информации. Должно сработать. Последействие, конечно, будет малоприятным, но… Выбора, как я понимаю, нет?

Генерал молча кивнул головой. Сказал пациенту, застёгивающему рукав:

— Всё, Гриша. Заступай на пост.

Когда Гриша ушёл, Таманцев спросил Кремера жёстко, в лоб:

— Что значит: «должно сработать?» С какой вероятностью должно?

— Процентов восемьдесят гарантирую. Ещё пятнадцать — вариант частичного подавления. Ну а оставшиеся пять… Сам понимаешь.

Таманцев понял. И решил принять меры. Точнее одну, простенькую, без изысков, меру. На всякий случай…

2

— Товарищи офицеры! — все двадцать семь человек встали, даже пятеро штатских, присутствующих на расширенных заседаниях у Таманцева. Остальные — подполковники, полковники, майоры. Вся верхушка Девятки.

Вошёл Таманцев.

— Вольно, садитесь, — и тут же, почти без паузы, выдал, как в лоб из трёхдюймовки: