Великая степь

Дальнейшее напоминало сказку о невидимом хозяине острова Буяна, предупредительно исполняющем малейшие желания первого за много веков гостя. Из пола появлялись ложа — отдалённо похожие на кровати. И сидения — вовсе ни на что не похожие. Появлялись и тут же исчезали. В стенах на мгновение открывались овальные отверстия. В углу мелькнула и исчезла небольшая дверь, Женька успела разглядеть за ней нечто, напоминающее санудобства — не слишком для человека нормальной конституции удобные.

— Хватит! — короткий вскрик прозвучал странно — гулко, как в огромном зале.

Свистопляска меблировки прекратилась. Она устало прислонилась к стене. И тут же отдёрнулась. Стена оказалась живая.

— Хочу сесть! — сказала она раздельно и твёрдо.

Нечто мягко толкнуло снизу. Она скосила глаза — формой похоже на раздувшийся до гигантских размеров гриб-боровик. Только вот цвет неприятный, кроваво-красный. Она поморщилась. Гриб-переросток тут же послушно перекрасился — стал нейтрального белого цвета. Она осторожно присела. Мягко, удобно… И — гриб, к счастью, не был живым. Хитрое устройство, не более.

Каюта, решила она. Жилая каюта. Только где жильцы… Не случилось бы повторения другой сказки — про Машу и трёх медведей.

Женька сказала вслух, решив именно так обращаться к Дракону:

— Здесь должна быть связь… С мостиком… или с рубкой… в общем, с начальством

Экран вспыхнул с лёгким щелчком — большой, во всю стену. Женька вскрикнула — с экрана на неё смотрело огромное перекошенное лицо.

Она неловко попыталась прикрыться ладошками.

4

Хайлани увидел маленького белого Дракона — тот неподвижно застыл на заднем слоне холма. Погонщика не было. Погонщик, понял сотник, трусливо сбежал — пусть, кому нужна его жалкая жизнь… Хайлани завопил и погнал коня к Дракону. В этом вопле слились все мечты Хайлани: и о большой тёплой юрте вместо опостылевшей кибитки, а то и брошенной у костра кошмы; и о молоденьких ласковых жёнах, на чьих упругих телах отдохнёт утомлённый походами сотник — нет, какой сотник! — тысячник, самое меньшее тысячник; и об овцах, о многих овцах, хан не пожалеет награды удачливому ловцу Дракона; и…

Пуля ударила сотнику в висок.

Пули ударяли в людей и коней — пулемёт Пака стрелял слева, от чьей-то заброшенной степной могилы — полуразвалившейся, заросшей бобовником кучки камней. Стрелял короткими и меткими очередями. Кони бились на земле, всадники падали, лежали неподвижно и мёртво. Двое вскочили, попытались натянуть длинные ламинированные луки — рухнули, срезанные одной очередью.

Один юркий дун-ху, пригнувшись к конской шее, как-то прорвался к Дракону сквозь свинцовую завесу — и замер, не очень понимая, что делать в одиночку с долгожданным трофеем… Пак убил его ювелирно, коротенькой, на два патрона, очередью — чтобы не зацепить невзначай машину.

Правое крыло сотни выскочило на холм с запозданием — их путь оказался длиннее и круче. Увидели бойню на вершине и заворотили коней, мудро рассудив, что мёртвым награды ни к чему. Но две очереди вслед выхватили пятерых из сёдел.

Пак подхватил пулемёт и быстро пошёл к машине. По пути доправил одного, придавленного конским трупом и пытающегося выпростать лук из саадака.

Всё отлично. Сейчас подтянутся главные силы, выслушают панический рассказ уцелевших — а те наверняка наврут с три короба, спасая свои хребты. Потом опустевший холм осторожно и плотно обложат. В общем, лишних полтора часа у хайдара Пака уже есть…

Он повернул ключ зажигания, подумав: если дышащий на ладан аккумулятор сдохнет именно сейчас, это будет обидно и несправедливо…

Стартёр провернулся, медленно и неохотно. Двигатель завёлся сразу.

Сферу Сергей не снял. Ещё не всё закончено…

5

После первых секунд испуга Женька поняла — смотрящий с экрана человек её не видит. Потому что мёртв. И — потому что не человек.

Странной формы череп обтянут потрескавшейся кожей — голова мумии. Под тем местом, где у людей бывают брови — пустые впадины. Два глаза не видны — не то высохли, не то провалились вглубь черепа. Третий, фасеточный, глаз в середине лба выглядел живым, искрился крохотными самоцветными гранями…

Усохшие губы обнажают два длинных ряда остроодинаковых зубов. Казалось, мертвец улыбается, Голова мумии застыла на чём-то вроде пульта — повёрнутая набок. И уставилась на Женьку провалами глазниц и третьим глазом-самоцветом.

Понятно… Никто не придёт и не закричит: кто ел из моей миски? Медведи мертвы, берлога пуста. Но — жива и очень несчастна… Женьке почему-то казалось именно это — что Дракон одинок, один, совсем один в этом мире — и это навсегда…

Она встала (грибостул тут же втянулся в пол), подошла к стене. Осторожно приложила ладонь и сказала: — Теперь ты не один… Никто не ответил.

6

Воины поднимались на холм осторожно, спешившись, с готовыми к стрельбе луками.