Великая страна

— Исаак Зоренфилд, человек мнительный и малограмотный, при одном гешефте получил вдобавок к своей доле том медицинского словаря. Так как Исаак не мог извлечь корысти из этого тома иначе как его прочитать, он его прочитал, причем добросовестно. Таким образом он обнаружил у себя воспаление матки. С этим своим доморощенным диагнозом Исаак отправился к бесплатному врачу Хейфецу, но тот решил, что Исаак над ним издевается, и спустил его с лестницы. Тогда Исаак Зоренфилд одолел свою жадность и сходил к настоящему врачу Бронштейну, который впарил ему самое громобойное средство от воспаления матки. Средство Исааку помогло, о чем он похвастался перед своим ученым соседом Соломоном, а этот ехидный сосед с удовольствием поведал несчастному Исааку, что у того отродясь не было не только воспаления матки, но и самой матки. Исаак не спал ночь, а с утра подал в суд на Бронштейна, но суд решил дело в пользу Бронштейна, потому что он пациенту, пожаловшемуся на воспаление матки, рекомендовал средство от воспаления матки, только и всего. Почем он мог знать, может быть, Исаак, говоря о себе, деликатно имел в виду какую-нибудь свою пассию. Секретарь суда, цветная девица, изнемогала от смеха, когда писала протокол. С Зоренфилда взыскали издержки по суду, в итоге он запил, запустил свой бизнес, его квартиру отобрали два мормона из Юты, и менее чем через семь лет несчастный Исаак Зоренфилд скончался в больнице для бедных в Бронксе от неизвестной болезни, симптомы которой подозрительно походили на симптомы воспаления матки.

Выложив эту информацию, чертов еврей отвернулся от меня и принялся оборачивать коричневой бумагой какую-то коробку.

— Ну и какой смысл для меня имеет эта история про Исаака Зоренфилда? — спросил я, чувствуя себя идиотом.

Абрахам Рапопорт только и ждал этого вопроса.

— Это твоя история, — сказал он. — Ты, как и несчастный Исаак, мучишься проблемой, которой у тебя нет. Ты боксируешь с фантомом и понапрасну теряешь силы. Посмотри на себя, похож ли ты на ревнивца. Ревнивец сам лихорадочно наставляет рога предмету своей ревности или хотя бы мечтает об этом. Ревнивец боится щекотки и склонен к аллергии, а ты боишься морозов и склонен к депрессии. Наконец, ревнивец всегда ревнивец, а не становится им вдруг.

— Так что же со мной?

— С тобой, — тут лицо его сделалось бесконечно дряхлым, а голос зазвучал, как иерихонская труба, — грех познания. Ты хочешь узнать, что делается там, где тебя нет, заглянуть по ту сторону стены, но она становится этой стороной, как только ты туда заглядываешь. Ты хочешь спросить меня, не волнует ли меня, трахает ли кто-нибудь сейчас мою Рахиль. Великий Б-г, да может быть, ее вовсе сейчас не существует, или она лежит в гробу вся в целлофановых цветах. Но по нашему молчаливому уговору с Провидением, когда я вернусь домой, совокупность атомов, условно называемая Рахиль, подаст мне другую совокупность атомов, условно называемую фаршированной рыбой. Подумай, шлемазл, сколько сил уходит у Высшей силы, чтобы поддерживать порядок там, где ты есть, так чего же требовать порядка там, где тебя нет? Самый лучший ковер нехорош с изнанки. Так вот, несчастный придурок, оставь в покое свою жену и утешься тем, что ты видишь перед собой, а если вздумаешь оглянуться, то делай это плавно и медленно. За самой упоительной кожей скрывается алая, пульсирующая, болезненная плоть; снимая покров, ты уничтожаешь образ мира. А теперь иди и больше не ревнуй.

Глава 26. Рано почивать на лаврах

— Так я и сделал.

— А как давно это произошло? — спросила Лиза деловым тоном.

— Два месяца назад.

На этих словах все как-то подобрались. Мэгги снова попробовала открыть форточку. На сей раз в нее вошел дрожащий холод и свежий аромат нью-йоркского утра: трепещущий озон, еле слышный запах мазута из порта, одуряющие дымки ванили и сдобы из булочной миссис Маргулис внизу. Издали доносились призывы в рупор к террористам насчет того, что они окружены и у них нет шансов, перемежаемые предложением пятидесяти тысяч и автобуса. С другого конца Манхэттена донесся взрыв, больше похожий на всхлип.

За изуродованным небоскребами горизонтом вставало огромное солнце. Оно пробиралось за громадами домов, там и сям вырываясь ослепительными лучами, полыхая в черных стеклах боковых зданий розовым огнем. Кто я, — отчетливо подумала Мэгги, — зачем я здесь. Черная птица, борясь с вертикальными воздушными потоками, летела между небоскребов.

— Месяц я был совершенно счастлив.