Великая война. 1914–1918

Среди катастрофических последствий боев 1 июля можно найти лишь один плюс — высшее командование немцев, в отличие от подразделений на передовой, было сильно встревожено размахом британского наступления, в частности тем, что на одном участке, по обе стороны от Соммы, войскам пришлось оставить позиции. Естественно, Хейг и Роулисон этого знать не могли, но Фалькенхайн резко отреагировал на этот факт и сместил с должности начальника штаба 2-й армии, заменив его своим офицером оперативного отдела, полковником фон Лоссбергом, главным архитектором оборонительных методов немецких войск на Западном фронте[479]. Перед тем как принять назначение, фон Лоссберг выдвинул условие — атаки на Верден должны быть немедленно прекращены, однако этого не произошло. Фалькенхайн нарушил обещание, и наступление продолжалось вплоть до его отставки в конце августа. Тем не менее прибытие Лоссберга сыграло важную роль, поскольку проведенная им реорганизация фронта на Сомме привела к тому, что результаты первого дня боев — следствие излишнего оптимизма британцев и отличной подготовки немцев — сохранились на следующих стадиях сражения. Лоссберг предполагал, что энергия его соотечественников неумолимо будет уменьшаться, а британцы, возможно, научатся реалистично оценивать обстановку, чего их неопытным бойцам так недоставало вначале. Значит, его собственным солдатам нужно отказаться от практики концентрации на защите первой линии окопов и создавать «глубокую оборону». Ее основа — не траншеи, а цепочки воронок от снарядов, в изобилии созданных британской артиллерией. Передовые линии можно защищать малыми силами, заодно минимизируя потери. Оставленные позиции надлежит вернуть. Для этого следует контратаковать, как только из тыла подойдут резервы[480].

Такая тактика немцев свела на нет все попытки Хейга развить успех, достигнутый 1 июля. На участках по обеим сторонам от Соммы продвинуться вперед удалось только 14 июля, когда более опытные французские подразделения помогли британцам прорвать немецкую оборону. Недоверие Хейга к ночным атакам его подчиненные сломили, и четыре британские дивизии, перешедшие в наступление в сумерках, захватили хребет Базантен, Мамецкий лес, а также Контальмезон.

На карте атака выглядит впечатляюще, однако на местности автомобиль преодолевает это расстояние за считаные минуты. В течение дня в этот сектор перебросили несколько кавалерийских частей британских экспедиционных сил, любимый инструмент Хейга для исполнения своих замыслов, но после стычек у Высокого леса, который действительно был одной из господствующих высот поля боя на Сомме, им пришлось отступить. Во второй половине месяца подразделения из отдаленных частей Британской империи — 1 и 2-я австралийские дивизии, ветераны боев на Галлиполи, и южноафриканская бригада — возобновили наступление и захватили Позьер и Дельвильский лес.

Как и под Верденом, сражение на Сомме превращалось в войну на истощение. Противники регулярно бросали в бой свежие части — в июле и августе только немцы отправили на Сомму 42 дивизии, однако это было расходованием сил и ресурсов в кровавых схватках за крошечные клочки земли — Гиймон, Женши, Морваль, Флер, Мартенпюиш. К 31 июля потери немцев составили 160.000 человек, британцев и французов — более 200.000, а линия фронта с 1 июля передвинулась меньше чем на 5 километров. К северу от Анкра, то есть на половине фронта, позиции вообще остались на месте.

Наступление на Сомме было обречено перейти в осеннее топтание на месте и зимний тупик, если бы не появление нового оружия — танков. Еще в декабре 1914 года наделенный богатым воображением молодой офицер Королевских инженерных войск Эрнест Суинтон говорил, что прорыв на Западном фронте, в прямом смысле слова — через проволочные заграждения и глубоко эшелонированную систему траншей, возможен только при появлении революционных средств вооружения. Суинтон предложил создать вездеход с защищающей от пуль броней, способный поддержать атаку пехоты, и предложил проект. Сама идея была не нова. В частности, такая машина описана в рассказе Герберта Уэллса «Сухопутные броненосцы», опубликованном в 1903 году, а общие ее принципы сформулировал еще Леонардо да Винчи. Имелась и подходящая технология: в 1899 году был сконструирован вездеход, использующий «обутые колеса», а к 1905-му гусеничные тракторы уже применялись в сельском хозяйстве[481], но соединил технологию и воображение именно военный кризис. Словом, Суинтона и его коллег Альберта Стерна и Мюррея Сьютера поддержал Уинстон Черчилль, вдохновленный действиями в Бельгии в 1914 году бронированных автомобилей Королевской морской дивизии. Уже в декабре 1915 года британские инженеры создали прототип танка, который ласково назвали «малыш Вилли». В январе 1916-го «малыш» подрос — появилась следующая, большая по размерам модель, оснащенная пушкой, а в сентябре во Францию прибыли 49 аналогичных машин «Марк I». Из соображений секретности их называли цистернами (tanks)[482]. Танки были готовы вступить в бой.