Великая война. 1914–1918

Пленные окружили меня, подавленные и измученные. Они рассказывали о трудностях своей окопной жизни. «Nichts essen, Nichts trinken!»[596] И взрывы, взрывы, взрывы… Я не мог выделить сопровождающего, чтобы отвести их в тыл, и распределил по воронкам вместе с моими людьми, которые тут же засуетились и стали делиться с пленными своим скудным пайком.

В темноте из других воронок со всех сторон доносились стоны и крики раненых. Слабые, протяжные и прерывистые стоны, исполненные муки, и пронзительные вопли. Я с ужасом понял, что десятки тяжелораненых, наверное, заползли в новые воронки от снарядов в поисках укрытия, а теперь вода поднимается, и они, неспособные двигаться, могут захлебнуться. Перед моими глазами стояли жуткие картины — искалеченные лежат там. Они верили, что товарищи найдут их, а теперь умирают мучительной смертью, одинокие среди мертвых, в непроницаемой тьме. А мы ничем не могли им помочь… Данхем тихо плакал рядом со мной. Все были под воздействием этих жалобных криков...

День 27 августа заканчивался для лейтенанта Вогана поистине кошмаром. Незадолго до полуночи на смену его части пришла другая, и Воган повел выживших назад, на позиции, которые они оставили 25 августа.

Мы шли, спотыкаясь, по дороге. Крики раненых почти стихли, и причина была очевидна — вода дошла до края воронок. <…> Я с трудом узнал [штабной блиндаж], в него попали несколько снарядов, и у входа лежала груда тел. Толпы [солдат] бежали сюда в поисках укрытия и были сражены шрапнелью. Мне пришлось перебираться через них, чтобы попасть в штаб. И тут ко мне протянулась рука и вцепилась в мундир. Охваченный ужасом, я выдернул из горы трупов живого человека.

Следующим утром Воган начал осматриваться на позициях.

… Мои наихудшие опасения подтвердились. У походной кухни стояли четыре маленькие группы растрепанных, небритых мужчин, которых штабные расспрашивали, кого они видели убитыми или ранеными. Это был ужасный список… от нашей маленькой сплоченной банды из 90 человек в живых остались только 15[597].

История, рассказанная Эдвином Воганом, типична для того, что происходило во время Третьей битвы при Ипре. Потери были меньше, чем на Сомме за такой же период, — с 31 июля 18.000 убитых и пропавших без вести (большинство последних составляли раненые, утонувшие в воронках от снарядов) и 500.00 раненых, но сражение становилось все гибельнее. Укрыться от вражеского наблюдения на местности, где уже не было ни растительности, ни строений, и к тому же размокшей от дождя, стало невозможно. На обширных пространствах, полностью затопленных водой, снаряды прицельно падали почти без перерыва и превращались в смертельный шквал при любой попытке атаки на цели, которые казались близкими, но становились недостижимо далекими по мере того, как неудача следовала за неудачей.