Великая война и деколонизация Российской империи

Возьмем, к примеру, такого выдающегося деятеля, как генерал А. А. Брусилов. Едва ли можно сказать, что его руки чисты в отношении этнических чисток и применения политики «выжженной земли» позднее, однако его записки полны обеспокоенности бесконтрольным мародерством – и эти записи показывают, что мародерство было широко распространенным явлением, и не оставляют сомнений, что сам Брусилов желал бы с ним покончить. Еще 9 (22) сентября 1914 года он жаловался одному из своих корпусных командиров на солдат, грабивших людей, у которых квартировали, и приказывал полевым судам наказывать провинившихся[102]. Примерно в то же время он также настоятельно просил вышестоящее начальство серьезно подойти к проблеме, приняв «самые решительные и жесткие меры по борьбе с мародерством», включая проведение рейдов военной полиции на территории вплоть до 100 километров от линии фронта[103]. Даже Янушкевич в ранее процитированном документе писал, что «интересы нашей армии и русского населения стоят на первом месте, но, конечно, только в условиях, воспрещающих грабежи и мародерство, которые в любом случае неприемлемы»[104].

Брусилов и Янушкевич имели основания для беспокойства. Рапорты, которые им приходилось читать, показывали, что плохое обращение с мирным населением может сильно затруднить условия оккупации. Как писал губернатор Львова в октябре 1914 года, он ежедневно получал жалобы местных жителей «на постоянные грабежи и насилие со стороны казаков, как следующих через этот район на свои позиции, так и тех, кто здесь размещен». Казаки порой отбирали у местных последнее добро, особенно живность и зерно. Страх заставлял многих крестьян из местных прятать скот у себя в доме, а урожай оставался несобранным, что приводило к нехватке продуктов и росту цен. Губернатор предупреждал, что «подобное поведение военных вызывает необычайно сильное недовольство русскими войсками со стороны местного населения и на будущее угрожает серьезным обнищанием и даже голодом среди людей и животных»[105].

Обвиняемыми в этом случае были казаки, чья дикая жестокость стала настолько расхожим представлением, что постоянные заявления в духе «это сделали казаки», вызывают скепсис историков. Но даже самый сильный скептицизм не может заглушить общего впечатления практически всех участвующих сторон, что казаки (и их сотоварищи из так называемой Дикой дивизии, состоящей из кавказцев) скорее повинны в совершении преступлений против гражданских лиц, чем регулярные войска. Опять-таки, систематическое исследование фактов насилия против мирного населения на Восточном фронте может помочь в установлении различных форм насилия и виновников, однако имеется достаточно свидетельств, позволяющих подозревать, что российская военная оккупация и внутренних, и зарубежных регионов могла протекать менее жестоко в отсутствие казачьих частей. В одной работе, посвященной анализу 54 погромов, отмечается, что почти все они (51 из 54) начались с приходом солдат и что «более чем в 45 рапортах четко говорится о появлении казаков в данной местности как о ключевом событии, инициировавшем погром» [Lohr 2011: 42].

Начнем с командования – и снова с фигуры Брусилова. В начале ноября 1914 года он получил весьма недвусмысленный рапорт командира конвойной стражи, который побывал в городе Санок вскоре после его оккупации русскими войсками. Направляя уведомления с требованием забрать оружие у населения, этот командир узнал, что многие жители бежали из города из-за казачьих грабежей. Тогда он отправился в город Риманув и увидел там следующую картину:

Казаки 2-го казачьего линейного полка выходили из лавок с мешками, а с ними шли местные русские крестьяне, тоже с мешками добра, награбленного в лавках и домах. На площади стояли 10-12 казаков Оренбургского полка, ничего не предпринимая, чтобы остановит грабеж.

Испытывая потребность что-то предпринять, командир конвоя выстрелил в воздух из своего револьвера и начал избивать кого мог из солдат-мародеров, что сдержало их на какое-то время. Но многие пьяные казаки продолжали грабеж, так что он отыскал казачьего командира и принудил взять контроль над ситуацией. Когда пьяные солдаты исчезли, местные торговцы из евреев и поляков принялись жаловаться, что их «ограбили до нитки». Из их лавок и домов утащили все деньги и ценности, а после, вдобавок ко всему, казаки, прежде чем уйти, побили всю посуду и поломали мебель[106]. В ответ в штабе Брусиловаа набросали черновик приказа, где говорилось о массовых случаях мародерства, а офицеры строго критиковались за то, что не принимали решительных мер. Что характерно, хотя приказ начинался с упоминания «военных» в широком смысле, язык документа далее просто указывал на «полное уничтожение лавок и домов казаками»[107].