Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг.

Как всегда днем, между докладами, государь много занимался. Присылавшихся и оставляемых министрами докладов было так много в этом месяце, что государь даже ни разу не читал вслух вечером семье, что было для него всегда большим отдыхом. Государь был полон энергии и работал много. Никакой апатии, о чем так много говорили, особенно в иностранных посольствах, в государе не было заметно. Была заметна иногда усталость, особая озабоченность, даже тревога, но не апатия. Комментировали тогда много тот факт, что государь не приехал на собрание Комитета обороны, что очень обидело Родзянко, и то, что государь отклонил личный доклад вернувшейся из Румынии великой княгини Виктории Федоровны.

Что руководило первым обстоятельством — неизвестно. Второе же объяснялось тем, что пред государем только что прошли все совещания приезжавших принца Кароля, Братиано с Гурко и министрами. Его величеству все было ясно относительно Румынии. Играли роль, конечно, и натянутые отношения с возглавлявшей Владимировичей великой княгиней Марией Павловной. В середине февраля Мария Павловна сочла за лучшее уехать на Кавказ. Но до дворца доходили слухи, что и взгляды великой княгини Виктории Федоровны не были в пользу императрицы. Отклонив личный доклад, государь просил прислать письменный, что и было исполнено.

На этот доклад государь ответил великой княгине Виктории Федоровне очень любезным личным письмом. Государь писал между прочим, что он по-прежнему любит великого князя Кирилла Владимировича и его братьев, безусловно верит им и не сомневается в их к нему верности и преданности[143]. Автор слышал это последнее лично от великой княгини Виктории Федоровны. Рассказав это, великая княгиня прибавила, что это историческое письмо сохранялось, как реликвия в их семье, даже при большевиках[144]. Оно было приколото кнопками снизу к обеденному столу.

Во второй половине февраля заболели простудой[145] и слегли цесаревич и великая княжна Ольга Николаевна, а затем и великая княжна Анастасия Николаевна.

На первой неделе Великого поста государь с семьей говел. 17-го числа все исповедовались, а 18-го их величества с великими княжнами Татьяной и Анастасией Николаевнами причащались. А затем отец Александр причастил в их комнатах цесаревича и великих княжон Ольгу и Марию. 19 февраля государь, пригласив дворцового коменданта, сказал о своем решении ехать в Ставку. На осторожно выраженную Воейковым мысль о переживаемом времени государь ответил, что Протопопов не предвидит никаких осложнений, и просил сделать все распоряжения к отъезду на 22-е число.

Вечером императрица, узнав, что у А. А. Вырубовой собрались несколько офицеров прибывшего на охрану Гвардейского экипажа, пригласила Анну Александровну со всеми гостями в свои апартаменты. Собралась вся царская семья, кроме больных. В числе приглашенных были: госпожа Ден, Н. П. Саблин, командир прибывшего батальона Мясоедов-Иванов и офицеры Родионов и Кублицкий.

Батальон прибыл с фронта лишь 15-го числа и расположился в деревне Александровка. Он по охране выходил из прямого подчинения великому князю Кириллу Владимировичу и подчинялся дворцовому коменданту. Их величества были очень довольны прибытием моряков. Царские дети были в восторге. Командир батальона, Мясоедов-Иванов, при прибытии батальона собрал офицеров и просил быть осторожней при разных встречах и парировать должным образом, если бы кто-либо позволил себе непозволительное по адресу царской семьи. Обращение командира встретило самый горячий отклик у офицеров.

И в этот вечер, в гостиной императрицы, прощаясь с офицерами, государь сказал Мясоедову-Иванову, что он уезжает совершенно спокойно, так как оставляет семью под их охраной.

20-го числа государь принял премьера князя Голицына, предупредил об отъезде и напомнил ему, что в его распоряжении находится подписанный его величеством указ о роспуске Государственной думы, которым государь уполномочивает Голицына воспользоваться в случае экстренной надобности, проставив лишь дату и протелеграфировав о том в Ставку.

21-го числа государь принял министров Беляева и Покровского, принял Щегловитова, а вечером Протопопова. Протопопов уверял государя в полном спокойствии в столице, желал хорошего путешествия и скорейшего возвращения. После доклада Протопопов был принят императрицей. Уходя из царских покоев, Протопопов сказал весело скороходу Климову: «Вот, Климов, ваши генералы уговаривают его величество не уезжать в Ставку и говорят, что будут какие-то беспорядки. А я вам говорю: можете ехать, все в порядке, берегите государя».

И, похлопав по плечу Климова, министр быстро прошел к выходу. Позже эти заверения Протопопова не раз будет вспоминать царская прислуга!

22 февраля. В Царском Селе стоял ясный, солнечный, крепкий, морозный день. Государь с утра укладывался в дорогу. Принял Мамонтова, которому повелел через неделю приехать с докладом в Ставку, Кульчицкого и Добровольского.