Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг.

Алексеев советовал государю не уезжать, но безуспешно. После ухода Алексеева государь поручил Воейкову переговорить по проводу с Беляевым и узнать, что делается в Петрограде. Воейков пошел в аппаратную, вызвал Беляева и узнал от него, что все власти растерялись, положение катастрофическое и, если не будет вмешательства войск со стороны, революция одолеет. Что касается нападения толпы на Царское Село, то эти сведения идут от Родзянко.

Полученные сведения Воейков доложил его величеству. Сам Воейков был очень взволнован и нервничал. От своего особого отдела, от полковника Ратко он не получил в этот день никакой информации. Из разговора с Беляевым он понял причину такого молчания. Ратко получал сведения от Охранного отделения. Но последнее окончило свое существование, и его начальник исчез со служебного горизонта. За ним исчез и министр внутренних дел.

Исчезли источники информации дворцового коменданта.

Свита, служебный персонал — все волновались, приготовляясь к отъезду. Увозили вещи в поезда. Многие переехали в поезда. Государь не торопился. Оказалось, что по техническим условиям императорские поезда могут отправиться только часов через пять-шесть.

Около 10 часов государю было доложено о полученной от генерала Рузского и поданной в 21 час 15 минут телеграмме. Представляя государю известную уже агитационную телеграмму Родзянко, Рузский поддерживал его ходатайство. Он писал, между прочим:

«Дерзаю всеподданнейше доложить Вашему Величеству соображения о крайней необходимости принятия срочных мер, которые могли бы успокоить население и вселить в него доверие и бодрость духа, веру в себя и свое будущее. Эти меры, принятые теперь, накануне предстоящего оживления боевой деятельности на фронтах, вольют новые силы в армию и народ для продления дальнейшего упорства в борьбе с врагом. Позволяю себе думать, что, при существующих условиях, меры репрессии могут скорее обострить положение, чем дать необходимое длительное удовлетворение. 27 февраля, № 1147. Ген. — адъютант Рузский».

Было ясно, что этот главнокомандующий [Северным фронтом], совращенный общественниками, не только играет в политику, но и заигрывает с революцией. Беспринципный генерал, он в свое время не стеснялся просить Распутина помолиться, чтобы его назначили на его теперешний пост. Государь знал, как молился тогда за Рузского Распутин…

В 10 часов с половиной генерала Алексеева вызвал к проводу из Петрограда великий князь Михаил Александрович, и произошел следующий разговор:

«У аппарата великий князь Михаил Александрович. Прошу вас доложить от моего имени государю императору нижеследующее:

Для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения, по моему глубокому убеждению, необходимо увольнение всего состава Совета министров, что подтвердил мне и князь Голицын. В случае увольнения кабинета необходимо одновременно назначить заместителей. При теперешних условиях полагаю единственно верным остановить выбор на лице, облеченном доверием Вашего Императорского Величества и пользующемся уважением в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности председателя Совета министров, ответственного единственно перед Вашим Императорским Величеством. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрению. Ввиду чрезвычайно серьезного положения не угодно ли будет Вашему Императорскому Величеству уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от Высочайшего Вашего Императорского Величества имени, причем со своей стороны полагаю, что таким лицом в настоящий момент мог бы быть князь Львов. Генерал-адъютант Михаил…»

На это Алексеев ответил:

«Сейчас доложу Его Императорскому Величеству телефонограмму Вашего Императорского Высочества. Завтра государь выезжает в Царское Село. Генерал Алексеев».

«Позволяю себе доложить, что если последует сейчас какое-либо повеление государя императора, то я немедленно телеграфирую его Вашему Императорскому Высочеству. Генерал Алексеев».

«Я буду ожидать ваш ответ в доме военного министра и прошу вас передать его по прямому проводу. Вместе с тем прошу доложить Его Императорскому Величеству, что, по моему убеждению, приезд государя императора в Царское Село, может быть, желательно отложить на несколько дней. Генерал-адъютант Михаил».

Генерал Алексеев доложил государю представленный на бланке разговор. Государь, подумав, продиктовал Алексееву ответ, и вот каково было продолжение разговора с великим князем:

«У аппарата его императорское высочество великий князь Михаил Александрович».

Алексеев: