Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 2)

Это была очередная глупейшая сплетня. Кто выдумал ее трудно сказать. Главнокомандующим Юго-Западного фронта был назначен генерал-адъютант Брусилов, которого Алексеев тоже не любил. Но Брусилов пользовался популярностью среди войск и показал себя выдающимся вождем. В противоположность Иванову, боявшемуся движения вперед, Брусилов горел наступлением. В пути узнали про смерть генерала Плеве. Он умер в Москве.

28 марта Государь прибыл в Каменец-Подольск. Встречали почетный караул и Брусилов. Последний имел доклад у Государя. Ему оказывали особое внимание. Он держался {72} красиво и независимо. Война набивает цену генералам, особенно в их собственных глазах.

На другой день состоялся смотр войскам под Хотиным. То были части девятой армии. Погода была скверная. Шел дождь и град при сильном ветре. До места смотра мчались на автомобилях верст сорок. Высоко реяли наши аэропланы. Их целая завеса, т. к. противник стал делать налеты. Вчера его аэроплан сбросил снаряд в районе вокзала в Каменец-Подольске. Его обстреляли, но безрезультатно. Вечером узнали, что Брусилов, боясь обстрела императорского поезда, советовал Государю не задерживаться в Каменц-Подолъске, но Государь пожелал выполнить всю намеченную программу.

30 марта был теплый день. Императорские моторы долго неслись к месту, где была построена Заамурская дивизия. Во время смотра появился над ним неприятельский аэроплан. Бывшие настороже наши зенитные батареи начали его обстреливать. Государь продолжал обход войск, как бы ничего не замечая. А вверху высоко, высоко то там, то здесь вспыхивали белые клубы, барашки, рвавшихся снарядов. Зрелище было красивое и занимательно. С непривычки было не по себе. Когда вернулись к поездам, стало известно, что то был налет неприятельской эскадрильи и, что одним из сброшенных с аэроплана снарядов, убит часовой у моста, через Днестр, по которому мы дважды проезжали накануне. В те дни императорский поезд подвергался действительно большой опасности, которая была предотвращена нашими аэропланами и нашей артиллерией.

Выехав в тот же день в Ставку, Государь вернулся туда 31-го в 9 ч. 30 м. вечера.

1-го апреля в Ставке, под председательством Государя Императора, как Верховного Главнокомандующего, состоялся военный совет, в котором участвовали: Главнокомандующий Северо-Западным фронтом ген.-адъютант Куропаткин со своим Нач. Штаба Сиверсом, Главноком. Западным фронтом ген-адъютант Эверт с Нач. Штаба Квицинским, Главноком. Юго-Зап. фронтом ген.-адъютант Брусилов с Нач. Шт. Клембовским, ген.-адъютант Иванов, военный министр {73} Шуваев, ген.-инспектор Артиллерии Вел. Кн. Сергей Михайлович, адмирал Русин, Нач. Штаба Ставки ген. Алексеев и ген.-квартирмейстер Пустовойтенко.

Открыв совещание в 10 ч. утра. Государь сообщил, что главный вопрос, который надлежит обсудить совету, это план предстоящих военных действий и передал слово Алексееву.

Алексеев изложил, что летом предрешено общее наступление. Западный фронт, которому будет передан общий резерв и тяжелая артиллерия, находящиеся в распоряжении Ставки, начнет свой главный удар в направлении на Вильно.

Северо-Западный фронт Куропаткина начнет наступление с северо-востока также на Вильно, помогая Западному фронту. Он также получит часть тяжелой артиллерии и часть резерва.

Юго-Западный фронт Брусилова должен держаться сначала оборонительно, и перейдет в наступление лишь тогда, когда обозначится успех двух первых фронтов. Куропаткин, медлительный, осторожный и нерешительный, заявил, что, при сильно укрепленных немецких позициях надеяться на прорыв немецкого фронта трудно, на успех надеяться трудно, и что мы понесем крупные потери, особенно при недостатке снарядов тяжелой артиллерии.

Алексеев оспаривал Куропаткина, но заявил, что тяжелых снарядов у нас пока еще недостаточно. Великий Князь и Шуваев заявили, что пока в изобилии будут даваться лишь легкие снаряды.

Эверт, слишком методичный и пассивный, но упорный, присоединился к мнению Куропаткина и считал, что пока тяжелая артиллерия не будет снабжена в изобилии снарядами, лучше держаться оборонительно.

Брусилов, живой, энергичный и порывистый, на которого Генеральный Штаб смотрел высокомерно и презрительно, так как он не окончил их Академии, не согласился с высказанными мнениями Куропаткина и Эверта. Не разделял он и мнения Алексеева. Он стоял за общее наступление всех фронтов. Он считал, что его фронт должен наступать одновременно с другими, а не бездействовать, когда те будут сражаться.

{74} Он как бы ручался за успех своих армий и просил разрешения на наступление. Такое мнение не могло не нравиться Государю, который вспоминал подчиненных теперь Брусилову, генералов Щербачева, Левицкого. Алексеев заявил, что в принципе он ничего не имеет против того, что высказал Брусилов, но только он предупреждает Брусилова о невозможности дополнительного усиления и снабжения его армий. Брусилов отвечал, что он на это не рассчитывает.