Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Стокгольмский корреспондент Джеймс Элридж отмечал в своих репортажах: «Без практики в лыжном деле и без особого опыта в спорте солдаты Красной Армии вынуждены были драться с силой, которая, в сущности, превосходила их в два раза. В самих сражениях финны могли выдвинуть армию больше русской. Это звучит парадоксально, но это правильно, так как колоссальная подвижность финнов делала возможным для них в проходивших боях концентрировать больше людей, чем это могли сделать русские, это один, но самый важный момент войны…»

Все это так. Кроме того, финны применили удачную тактику: пропуская войска Красной Армии вперед, они отрезали тылы, занимая коммуникации и уничтожая расчлененные соединения по частям.

Суждений об этой войне много. По мнению Василевского, неполная эффективность боевых операций объяснялась тем, что «наши войска недостаточно знали особенности организации, вооружения и тактические приемы борьбы финляндской армии». Мерецков указывал еще на один просчет: сведения разведки «занизили реальную мощь линии Маннергейма». Поэтому взять ее с ходу не удалось.

И все же финская кампания была необходима. Она стала серьезным уроком – сложным, кровопролитным, но без этой «учебной» войны не было бы разгрома гитлеровских войск под Москвой зимой 1941 года. Зимняя финская репетиция излечила армию от «шапкозакидательства», от неоправданного самодовольства. Неспособность армии расправиться с финнами в кратчайшие сроки заставила и Сталина по-иному взглянуть на состояние вооруженных сил.

Он извлек из результатов финской кампании максимум полезной информации и сделал соответствующие выводы. Выступая на Военном совете, который прошел 14—17 апреля 1940 года, Сталин подчеркивал: «Нам страшно повредила польская кампания, она избаловала нас… Наша армия не сразу поняла, что война в Польше – это была военная прогулка, а не война».

Он был вправе бросить военным упрек: «У нас товарищи хвастались, что наша армия непобедима, что мы можем всех шапками закидать, нет никаких нехваток. В практике такой армии нет и не будет… Вообще в истории не бывало непобедимых армий».

Конечно, практика, сложившаяся в ходе Гражданской войны, когда боевые действия велись на громадных пространствах и в условиях отсутствия всякого подобия устойчивых фронтов, дала Красной Армии совершенно другой опыт стратегии и тактики. В силу своего умения быстро ориентироваться в сложных обстоятельствах, по жизненной выучке Сталин быстро разобрался в причинах неудач.

Он справедливо указал военным, что «за все время существования Советской власти мы настоящей современной войны не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у озера Хасан или в Монголии – это чепуха, это не война, – это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном… Гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов».

Консервативность психологии военных он видел и в том, что «культ традиции и опыта Гражданской войны, с которым надо покончить, и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны». Он прямо указал на это как на главный урок.

Но у этой войны была еще одна сторона. Советско-финский конфликт вызвал всеобщий ажиотаж, и с его началом резко изменилась международная обстановка. Заключение советско-германского пакта о ненападении было полнейшей неожиданностью для политиков Англии и Франции. Оно подорвало их надежды на агрессию Германии против СССР. Почувствовав возможность сближения с Германией, они увидели спасительную отдушину для отвода напряженности от границ своих государств.

Запад начал широкую пропагандистскую кампанию и предпринял ряд дискриминационных мер против СССР. 14 декабря Лига Наций приняла демонстративное решение об исключении СССР из своего состава. Союзники Финляндии приступили к формированию экспедиционного корпуса численностью более 100 тысяч человек, для участия в войне с СССР.

И пока пропагандистская пресса Запада клеймила Советский Союз, генералы в штабах Великобритании и Франции наносили на карты стрелы ударов. Силами французских войск – с севера на Ленинград, а эскадрилья британских ВВС «бленхейм» готовилась к бомбардировке Баку и интервенции в нефтяные районы Каспия. Баку намеревались разрушить за 15 дней, Грозный – за 12 [11] .

Казалось, что оправдание Мюнхена налицо. Политики Европы страстно надеялись, что Германия активно вмешается в события и, «может быть, Гитлер посчитает этот момент удобным для нанесения своего удара по России». Перспективы выглядели блестящими. Французский дипломат Ж. Барду писал: «Мир был бы заключен за счет России, против которой сразу же после заключения перемирия выступил бы Вермахт. Англия получила бы Туркестан. Границы Ирана и Турции оказались бы отодвинутыми до Каспийского моря. Италия имела бы долю участия в нефти, а Германия аннексировала бы Украину» [12] .