Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя

Получается, он увидел, что я на крыше, отправился в зону отдыха, заказал завтрак на вынос и доставил. Да он заботится обо мне лучше, чем я!

Отставив кружку на книги, сложенные таким образом, чтобы создать на скате крыши ровную поверхность, я приняла кувшинчик.

Себе Синеглазка вытащил такой же. Выставил мне горшочек с кашей на «столик» из книг и воткнул в мякоть ложку. Из любопытства я взяла её и ковырнула кашу посередине, подняла заценить: среди разваренных жёлтых крупинок скрывались покрошенные изюм и курага, а по всему этому стекали разводы сливочного масла. Глаза невольно расширились, я моментально загрузила эту вкуснятину в рот. После чего переставила горшочек на колени и принялась есть, запивая изумительно вкусную кашу не менее замечательным какао.

Уголки губ Синеглазки чуть приподнялись, он завтракал неторопливо и, учитывая очень неформальную обстановку, немного манерно, но красавчикам такое простительно.

Быстро покончив с угощением, я довольно откинулась на подушки, натянула на глаза шляпу и снова взялась за кружку.

Неодобрение Синеглазки я чувствовала кожей, но он ничего не сказал. Так я и сидела, потягивая винцо, отнятое у виконта дир-Га, когда тот пытался им соблазнить одну из моих соседок на совместную прогулку к пруду. Надеюсь, это добавит ему поводов для оплаты дуэли со мной.

Позавтракав, Синеглазка сложил грязную посуду в переносной коробок, закрыл его. И остался рядом. Солнечный свет становился всё теплее, сквозь ресницы я видела, как менялся его оттенок, и невольно представляла облик Синеглазки в это время… Сидит, наверное, с прямой спиной и расправленными плечами, ветерок треплет светлые пряди, а солнце подсвечивает ресницы и придаёт синеве его глаз невероятную яркость.

— Зачем ты меня тогда поцеловала?

Вот гад, я чуть не поперхнулась от неожиданного вопроса.

— Э-э, ты попросил в награду поцелуй…

— Я о случае до этого. Когда мы только встретились.

А, вот он о чём! Я уже и забыла. Невольная улыбка скользнула по губам: он был таким забавным в тот момент!

Почему?

Мне нужно было человеческое тепло, чтобы справиться с этим.

Я хотела почувствовать себя живой.

Это была острая потребность забыться, не думать о том страшном, что происходило вокруг.

Но любой из этих ответов добавил бы в эту солнечную атмосферу слишком много мрачности.

— Синеглазка, — выбрала назидательный тон старого мастера, поучающего нерадивого ученика. — Даже если ты почётный девственник в десятом поколении, ты должен знать, зачем люди целуются.

Тишина была мне ответом. И почему-то она показалась зловещей. Я даже приоткрыла глаз, чтобы заценить выражение этого прелестного лица: странное. Очень странное. Как будто по этому лицу только что кирпичом прилетело.

— Э-э… ты что, девственник? — я закрыла глаз, отчаянно пытаясь не дать губам растянуться в ухмылке. — Тогда прошу прощения за ироничный тон. Это, конечно, не тема для шуток. И, разумеется, тебе не нужно отвечать на мой вопрос.

Дико хотелось заржать, аж живот сводило, но я держалась: может, у него проблема, травма там душевная или что. Был бы он страшным и гадким, я бы не постеснялась высмеять эту тему, но такую замечательную породу надо беречь и размножать.

«Держись, Варда, держись», — просила себя. И, наконец, смогла расслабленно выдохнуть. Я даже решилась на объяснение! Сказала ровно, как само собой разумеющееся (впрочем, для меня так и было):

— Это отвлекает от проблем. Попробуй, сам увидишь.

— Мне кажется, без чувств это довольно скучно.

Оставалось только пожать плечами: для некоторых людей действительно важна эмоциональная часть процесса. Точнее, некоторые утверждали, что для них это так, но они могли лгать или заблуждаться. В обычной жизни я об этом не задумывалась: там, где я выросла, тело независимо от пола и возраста было товаром, которое прямо в публичном доме, подворотне или косвенно в различного рода отношениях выменивали на блага. И если обмен был к взаимному удовольствию, это было не более чем просто удачей участников сделки.

— Тц! — раздражённо щёлкнула языком. Мрачность в атмосферу всё же добавилась. — Ну, считай, что я с первого взгляда воспылала чувствами. С такой смазливой мордашкой неужели ты к этому не привык?

— Если ты воспылала чувствами, почему на полигоне отказалась целовать?

— Я поцеловала.

Разговор получался странным, словно мы говорили на разных языках или вкладывали разные смыслы в наши слова. Я не понимала, чего Синеглазка на самом деле хотел, но знала: сейчас в утешении я не нуждалась.

Покончив с первой кружкой, поняла, что ускоренный магией обмен веществ выдержал подобную хмельную нагрузку без особых проблем, и налила себе ещё.

— Если хочешь, можешь угоститься, — предложила щедро.

— Нам скоро на тренировку.

— Ты прав, оставайся трезвым, будешь меня ловить. У тебя это хорошо получается.

Так мы и сидели в странном молчании. Под внимательным взглядом Синеглазки я почти добралась до половины бутылки, когда вынуждена была признать, что это моя граница адекватности на втором круге.