Великанша

— Вот что мы сделаем. Я попрошу миссис Бартон прийти и побыть с тобой, хотя сегодня не ее день. Но…

— Ничего подобного ты не сделаешь! Если я захочу послушать банальности, то включу телевизор. Уезжай скорее. Я же не маленькая девочка.

— Ну, хорошо. Я остановлюсь в отеле «Уилтон». Если что, сразу звони. — И он поцеловал ее на прощание.

— Пока, — тихо сказала Элизабет.

Беда в том, что на самом деле она была маленькая девочка.

Проводив взглядом машину, она вошла в дом, сняла шляпу и пальто. Не глядя по сторонам, прошла в гостиную и поднялась по лестнице в свою комнату. Окна были открыты, и занавески промокли от дождя. Небольшой относительно современный письменный стол, за которым она писала стихи и в ящике которого их прятала, стоял возле антикварной кровати, по возрасту превосходившей дом. На подушке лежала открытая книга — она тоже была старше, чем дом: «Сонеты» Элизабет Баррет Браунинг.

Элизабет села на кровать, взяла книгу и прикоснулась к поблекшим буквам … «Как когда–то Электра урну с прахом, подняла я торжественное сердце и к ногам твоим высыпала пепел. Этой скорби во мне сейчас так много — посмотри, как пылают эти угли, красный цвет пробивается сквозь серый»[6].

Наконец–то Элизабет смогла заплакать. Она лежала на кровати поверх шелкового покрывала. Свет дня плавно перетек в сумерки, и вот уже в комнату на цыпочках вошла ночь. Около полуночи дождь прекратился, взошли звёзды. Лежа на спине, Элизабет видела их в оконном проеме. Сосчитала драгоценные камни в поясе Ориона, провела взглядом по хвосту Малого Пса, ощутила туманную магию Волос Вероники. И наконец заснула.

Ответы на свои вопросы она нашла в теплом сиянии раннего солнца, в сладком дуновении утреннего ветра, и выбросила вчерашний день из головы. «Встав из утренней постели, я пойду навстречу дню. Я пойду туда, где город ветром солнечным омыт. Брызги солнца колют кожу, будоражат и манят. Мрак и прах для тех, кто верит в миф о смерти. Смерти нет».

Она шла по аллее в тени клёнов, чьи кроны пели чудесные песни, шелестя на ветру. На станции она села на электричку, что в девять сорок пять, в городе оказалась чуть позже полудня и решила пока не ехать в отель «Уилтон». Она отправится туда позже, когда Мэтью вернется с аукциона. Это гораздо лучше, чем сидеть и ждать его в пустом номере, как перепуганная маленькая девочка. Тем более что она хорошо знает город, не так ли? О да, спасибо, вполне хорошо.

Элизабет зашла в небольшое кафе, съела чизбургер и выпила стакан молока. Потом купила билет на дневной спектакль из двух частей. Первая часть была про девушку, которая встретила свою любовь на одном из островов Тихого океана, вторая — про Моисея. Обе ей очень понравились. Выйдя на улицу, она обнаружила, что уже вечер — ну, не совсем вечер, на востоке ещё виднелись проблески дневного света. И всё же, не тот час, чтобы в одиночку разгуливать по улицам большого города.

Элизабет легко нашла «Уилтон», она бывала в нём раньше с отцом. Долгие годы Дикенсоны останавливались здесь, когда дела приводили их в город. Здесь же всегда ночевали и руководящие работники комбината. Элизабет помнила, каким роскошным когда–то было лобби отеля — с толстыми коврами и большими уютными креслами с бархатной обивкой. Теперь же, хотя кресла и ковры никуда не делись, лобби выглядело обшарпанным, дешевым и безнадежно устаревшим. Как будто с тех пор, как она сюда приезжала в последний раз, прошло не несколько лет, а целое столетие.

В лобби никого не было. И за стойкой рецепции её никто не встретил. Ну что ж, она прекрасно знала, где хранится книга регистрации. Она быстро заглянет туда, только и всего. Где же его фамилия? А, вот она… или нет? Написано как–то странно. Но кто еще это может быть, если не он? Напротив фамилии значилось — номер 304.

Лифт поднял ее наверх, и скоро она уже пересекала холл, застелённый ковром. Ковер был потертый, стены отчаянно нуждались в покраске. Нужный номер находился в самом конце. Прежде чем Элизабет успела подойти к нему, дверь распахнулась, и в холл вышла молодая женщина с ярко–рыжими волосами.

Женщина как будто только что сошла с конвейера завода. где таких, как она. собирают, как новые «форды» или «шевроле». Увидев ее, Элизабет сразу почувствовала себя неуклюжей, неуместной и инстинктивно прижалась спиной к стене. Много лет спустя, вспоминая эту минуту, она представляла себя существом из прошлого, кем–то вроде Эмили Дикинсон, которой внезапно продемонстрировали некий аккуратно упакованный аппарат, какого она не могла увидеть даже в самом фантастическом сне. Возможно, в самой глубине сознания, куда не добралась игра в маленькую девочку, Элизабет действительно впервые почувствовала себя выпавшей из времени. Ведь когда еще могла начаться вся эта путаница?