Великанша

Донант опустил взгляд. Лужайка поросла неестественно зеленой травой. Слева виднелась клумба. В лучах яркого солнца головки невиданных цветов уныло пожухли. Прямо напротив окна красовалось дерево.

Донант не мог отвести от него глаз. Совершенно невиданное, не похожее на земные вязы и клены, оно гипнотизировало, приковало внимание иным своим качеством. Дерево было мертвым.

Две другие комнаты оказались крохотными и без окон. Из обстановки — только овальные платформы с мягкой стеганой обивкой. Судя по всему, помещения служили спальней. И снова — ни пылинки, ни малейшего признака жизни.

Донант вернулся в коридор.

Что–то тут изменилось. Мгновение спустя он заметил, что вырезанная створка исчезла, а обугленная часть двери, где ее коснулась сварка, приобрела первоначальный цвет.

Прямо на его глазах дверь начала затягиваться, словно рана. И вскоре вновь приняла нетронутый вид, уничтожив все следы недавнего вандализма.

Самоисцеляющееся здание? Самоисцеляющийся город? Значит, разум ему тоже присущ. Строительный материал, несмотря на обманчивую внешность, не имел ничего общего с хрусталем. Скорее всего, сложный сплав, созданный вымершей расой. Сплав, обладающий терапевтическими свойствами, а кроме того — осознанием разрушения.

Причем не только своего собственного. Уникальный состав реагировал на все, что угрожало его целостности. Теперь понятно, почему в мертвом уже много лет — если не веков — городе царит столь безупречный порядок, а от прежних жителей не осталось ни следа.

До чего аккуратный металл! Убирает не только за собой, но и за своими создателями.

Донант принялся за следующую дверь. Вторая квартира была точной копией первой: три комнаты, мебель в самой большой повернута к овальному окну все с тем же пейзажем — стены, трава, цветы, дерево…

То самое пресловутое дерево. Ошибки никакой. Вот скрюченный ствол, голые ветви, зияющие в слепящем свете точно кости. Но росло оно прямо напротив окна, не левее и не правее, что просто не укладывалось в голове, потому как комната была другая.

Донант внимательно осмотрел лужайку. На редкость неприглядное зрелище. Местами трава выцвела, где–то — окончательно пожухла. Впрочем, ядовито–зеленые участки смотрелись не лучше. Безжизненные, мертвые. Ассиметричные травинки, толстые у основания, резко сужались, острым концом кренясь набок.

Внезапно на ум пришла статуя в зале советов. Статуя с весами, где лежали хрустальный куб и зеленое лезвие.

А может, кирпич и травинка?

В глаза бросилась новая странность. Когда Донант только вошел в здание, солнце уже садилось. По идее, лужайке пора давно погрузиться в тень, но единственную тень давало мертвое дерево, и падала она аккурат на…

Донант поспешил прочь из комнаты, шагнул в лифт и нажал кнопку шестого этажа. Там, войдя в первую попавшуюся квартиру, обнаружил хорошо знакомую гостиную, все то же овальное окно, за которым на уровне пола виднелось дерево, лужайка, цветы. Нимало не удивленный, он с размаха ударил ногой в стекло. Оно рассыпалось, засыпав белым порошком пол. Уникальный сплав моментально поглотил белые крупинки, как поглощал грязь, пыль и мертвую плоть. Дерево, лужайка и цветы на деле оказались панелью с хитросплетением проводов, трубок и резисторов. Теперь Донант знал, почему вымер город.

Корабль взмыл на три километра вверх и плавно заскользил в вышине. Донант настроил сканер на радиус в пять тысяч километров и ввел характеристики искомого пункта назначения. Внизу мелькали бесконечные дома и улицы, улицы и дома, океаны и дамбы, заводы по обработке пищи, добываемой из водных глубин. Корабль двигался на запад, навстречу заходящему солнцу, а следом летел угасающий день.

Два относительных часа спустя сканер наконец загудел. В сгущающихся сумерках Донант начал снижение к зеленой точке, изумрудной звездой горящей посреди мертвого города.

Малогабаритный корабль опустился прямо на безжизненную лужайку. Донант выбрался из кабины и подошел к дереву, иссохшим, непогребенным трупом смотревшемуся в полумраке. Донант замер под голыми ветвями, размышляя о расе, погубившей дерево, и тем самым обрекшей себя на смерть.

Им предстоял нелегкий выбор, и они сделали его, свидетельство чему — статуя в зале советов. Они бросили на разные чаши весов природу и город, и город перевесил. Решение было необратимо — созданный жителями планеты совершенный строительный материал уничтожал грязь, материю и в итоге уничтожил плодородную почву.

Но что мешало выбрать иной металл? Впрочем, Донант догадывался о причине. Да, удивительный сплав помог воплотить в жизнь архитектурную утопию. Но главная проблема — перенаселение. Из какого материла ни строй, итог один — рано или поздно застроишь планету целиком. Единственный выход — контроль за рождаемостью, а он, как известно, противоречит инстинкту самосохранения любой расы.