Великие алхимики

Ювелир взвесил королек металла на ладони: тяжелый, как свинец.

Потом несколько раз провел им по пробному камню — куску полированного кремня.

На пробнике остался темный след.

Значит, металл мягкий.

Потом ювелир смочил след на пробнике азотной кислотой.

Эта кислота растворяет почти все металлы — кроме благородных.

Темный след практически не изменил свой оттенок.

Имперский ювелир покачал головой: почти чистое золото, высококаратное, никогда с таким раньше дело не имел — это просто невероятно!..

Леопольд I, впервые в жизни увидевший настоящий философский камень в действии, рассыпался в комплиментах.

Зейлер понял, что авантюра удалась, его не повесят…

От слов императора он совсем потерял голову и ляпнул, что готов прямо сейчас продемонстрировать еще одно чудо: превращение олова в золото.

Император немедленно распорядился принести олово, бросить в тигель и расплавить.

Тут монах опомнился, но отступать было поздно.

К его счастью — так гласит предание — красный порошок превратил олово в золото с такой же легкостью, как и ртуть.

Восхищенный Леопольд I присвоил Зейлеру звание «королевского придворного химикуса», а через год, в сентябре 1676 года, произвел в рыцари и назначил обермейстером монетного двора Богемии.

А из золота, изготовленного Зейлером, приказал чеканить золотые дукаты с надписью «Я превращен из олова в золото могуществом порошка Венцеля Зейлера»[64].

5.

Немного позже Зейлер еще раз продемонстрировал свое алхимическое мастерство — в присутствии императора, придворных, представителей духовенства и знати.

Монах превратил три четверти серебряного памятного медальона в золото.

Для этого он несколько раз окунул медальон на три четверти в какие-то жидкости, приготовленные якобы из философского камня.

После чего вытер платком, и все присутствующие были поражены: большая часть медальона стала золотой…

Судя по всему, на этот опыт Зейлер истратил все остатки красного порошка, украденного когда-то у собрата-монаха.

Больше он не мог осуществлять трансмутацию металлов (в чем признался) и впал в немилость.

Леопольд I, истративший на Зейлера около 20 тысяч гульденов, тем не менее отнесся к нему снисходительно.

Он простил обман и заплатил за монаха его многочисленные долги перед придворными.

После чего лишил всех званий и отправил обратно в монастырь.

Неужели Зейлер избежал виселицы лишь потому, что действительно владел некоторое время настоящим философским камнем?

То есть его обман заключался только в одном: он был не алхимиком, а архимиком…

6.

В этой истории есть как минимум два сомнительных момента, ставящие под сомнение ее достоверность.

Что за монах-алхимик жил в одном монастыре с Зейлером?

Поиск философского камня — это не стишки кропать под одеялом.

Требуется лаборатория, дорогостоящие материалы… наконец, время.

Как удалось этому монаху сочетать монастырскую жизнь с алхимическими изысканиями?

Может, он ушел из мира как раз в тот момент, когда добился своей цели, и Зейлер воспользовался готовым препаратом?

А как вообще Зейлер узнал, что собрат-монах является владельцем настоящего философского камня?

Почему Леопольд I, когда он прижал Зейлера настолько, что он во всем признался, не разыскал этого монаха-алхимика, явно совершившего Великое Деяние?

Или этот монах тоже был не алхимиком, а архимиком?

В общем, странная история…

Глава двадцать восьмая КОСМОПОЛИТ

1.

В конце XVI — начале XVII века начался закат алхимии.

Ее дискредитировали шарлатаны.

Ее стала теснить крепнущая наука химия…

И тогда произошло любопытное явление.

Некоторые адепты решили выйти из тени, чтобы доказать — превращение неблагородных металлов в благородные реально…

2.

О человеке, вошедшем в историю алхимии под псевдонимом Космополит, практически ничего не известно.

Даже неизвестно, занимался ли он алхимическими исследованиями.

Иначе говоря, адепт он, постигший Великое Деяние, или суфлер, в руки которого невесть как попал порошок проекции…

Не вызывает сомнения лишь национальность — шотландец.

Об этом мы знаем со слов голландского лоцмана Якоба Хауфена.

В начале XVII века корабль, на котором плыл Хауфен, потерпел крушение близ берегов Шотландии[65].

Тело лоцмана выбросило на берег.

Некий мужчина — невысокий, склонный к полноте, с узкой французской бородкой, лет сорока от роду — нашел жертву кораблекрушения, принес к себе в дом…

В общем, спас жизнь.

Спаситель представился как Александр Сетон (латинизированный вариант его фамилии — Сетониус).

Дом был небольшой.

Обстановка — скромная, почти монастырская.

Сетон жил в нем один и, как показалось голландцу, сторонился людей.

За время, понадобившееся на то, чтобы окрепнуть, лоцман не понял, чем Сетон зарабатывает себе на хлеб насущный и в чем причина его нелюдимости.

Тем более, что очень быстро между пострадавшим и спасителем возникли товарищеские отношения.

Когда лоцман оправился настолько, что решил вернуться на родину, он пригласил товарища навестить его, когда он будет в Голландии.

Сетон ответил, что скоро собирается побывать в Европе…

3.

В 1602 году он приехал в Голландию и заехал в Энкхузен — родной город лоцмана.