Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

Той осенью 17-летняя Верочка решила углубленно изучить Петровскую эпоху. Набрала книг, долго читала, в конце концов, пошла взглянуть на полотно Сурикова — для наглядности. Больше всего поразилась не стрельцам, а молодому царю Петру — столько гнева и исступленности было в его лице! Вечером прилегла на кровать, а встать не смогла. Врачи констатировали горячку. Вера Николаевна ночи сидела с больной, обнимала, пытаясь прогнать бред. Но бред оказался крепким, как царская водка, — Верочка бредила страшным царем Петром.

В конце 1880-х в Лаврушинский переулок тайно привезли запечатанную картину. Павел Михайлович сам пронес ее в дом, повесил не в галерее, а в зале и накинул простыню. Жене объявил коротко: «Картина Репина Ильи Ефимовича „Иван Грозный и сын его Иван“». Вера ахнула: «Та самая, запрещенная Святейшим синодом?!» — «Она самая!» — и Третьяков сдернул простыню.

Вера онемела от ужаса: безумный царь только что убил сына. Тот лежал на полу. И кровь, повсюду кровь.

«Зачем ты ее купил? — тихо спросила Вера. — Ведь по высочайшему указу ее хотели уничтожить!» И тут Третьяков взорвался: «А теперь не посмеют — это моя частная собственность!» — «Но картину запрещено выставлять!» — попыталась образумить мужа Вера. И тогда Третьяков почти спокойно сказал: «А мы и не будем!» В начале 1889 года он повесил «Грозного» не в зале, а в маленькой комнатке, закрытой для наплыва публики. Но избранным показывал картину сам. Открывал дверь, скидывал белое покрывало, и… красный персидский ковер, лежавший на полу комнатки, оказывался как бы продолжением ковра на полотне. Входившим посетителям казалось, что убитый сын Грозного лежит прямо на полу этой реальной комнаты. Люди испытывали шок. Домашние же, зная о страшной картине, старались в эту комнату вообще не заходить. А уж если нельзя было миновать — крестясь, пробегали мимо.

Дар городу

Третьяков бушевал. Прямо из залов его галереи стали пропадать рисунки! К тому же выяснилось, что сами художники тайком заменили несколько своих работ на копии. Конечно, копии авторские, но не оригиналы! А однажды Третьяков обнаружил на картинах следы свежих красок. Оказалось, начинающие художники, копирующие работы старших, сверяют свой цвет прямо на холстах. Словом, воры, подделыватели и варвары! Разве уследишь за ними — всего-то с двумя помощниками?!

«Я решил закрыть галерею для посещений! — объявил Третьяков жене. — Хочу просить московские власти взять ее под свое крыло. Пусть будет городская галерея, где в каждом зале — смотритель. Иначе все разворуют и испакостят!»

Два года шли переговоры. Наконец решили: московские власти станут содержать галерею на свои средства, а Третьяков — покупать картины для пополнения. На 15 августа 1893 года наметили официальное открытие «Галереи братьев Третьяковых, которую они передают городу Москве» — четыре громадные пристройки вокруг ставшего вдруг крошечным дома в Лаврушинском переулке. 1276 картин и около 500 рисунков. Павел Михайлович не хотел пышных торжеств. С утра он медленно бродил по своим залам, в одном остановился и завздыхал: брат Сергей не дожил до этого дня. Год назад 26 июля 1892 года он внезапно скончался в Петербурге. Свою коллекцию французской живописи XIX века завещал для будущей Третьяковской галереи. Вот бы радовался открытию, не то что Павел, который так не любит торжественных мероприятий!..

Государственная Третьяковская галерея

Третьяков нащупал первую ступеньку новенькой лестницы и шагнул вниз. Говорят, на открытие в галерею приедет сам Александр III с семьей. И вот надо выходить встречать, кланяться. Павел Михайлович спустился на пару ступенек, и тут вдруг громко стукнула входная дверь. К ужасу своему, Третьяков увидел, что у подножия лестницы появился император. Коллекционер хотел ринуться навстречу, да побоялся скатиться по навощенным ступенькам. Так что император был вынужден подниматься ему навстречу. Вера Николаевна, выбежавшая вслед за мужем, растерялась. Получалось, не император оказывал честь собирателю, а тот, спускаясь, императору. Как бы конфуза не вышло! Но на середине лестницы Третьяков и Александр встретились, и император первым пожал коллекционеру руку.

Потом все пили кофе в Васнецовском зале, рядом с «Богатырями» и «Аленушкой». Причем сначала кофе разливала хозяйка, затем — сама императрица. Потом пошли по галерее. В Суриковском зале государь заговорил о приобретении «Боярыни Морозовой», но Третьяков ответил: «Она уже не моя. Принадлежит городу, а вместе с ним — России!» И тогда Александр III низко поклонился Павлу Михайловичу.