Великие битвы. 100 сражений, изменивших ход истории

Как бы то ни было, мощная Антиохийская крепость запирала самый короткий путь в Святую Землю и была, безусловно, наиболее могучей твердыней Восточного Средиземноморья. Фактически, судьба Святой Земли, судьба крестового похода, а, по большому счету – и всего крестоносного движения, решалась здесь, у стен древней эллинистической столицы.

Однако грандиозность укреплений великого города испугала лидеров христианского войска: было решено приступить к осаде. В этой ситуации единственно возможным вариантом была полная блокада, с тем чтобы лишить город всех источников снабжения и голодом принудить его защитников к сдаче. Однако крестоносцы повели себя крайне беспечно: слабая воинская дисциплина и усиливающиеся разногласия среди вождей привели к тому, что ни один из крестоносных отрядов не захотел прикрывать подступы к Антиохии со стороны гор.

Вскоре беззаботность осаждающих привела к еще более тяжелым последствиям. Долина Оронта, этот райский уголок, могла бы прокормить все крестоносное войско, но «христовы воины» уже в течение месяца уничтожили весь скот и припасы местного населения. Часто десяток солдат жарили себе на обед целого быка, а несъеденное просто выбрасывалось с веселым смехом. В декабре веселье закончилось – лагерь крестоносцев поразил голод. Попытки добыть продовольствие в других районах закончились тяжелыми потерями от летучих отрядов мусульманских эмиров.

^{Укрепления Антиохии. Рисунок XIX века}

В январе голод еще больше усилился. Ежедневно сотни людей умирали голодной смертью. В довершение всех бед, от гниения многочисленных неубранных людских и конских трупов начался мор, тоже собиравший свою обильную жатву. В стане крестоносцев воцарилось уныние. Большинство «паломников» уже не верило в успех своего святого странствования. В лагере участились случаи дезертирства. Между тем, шел месяц за месяцем, а конца осаде не было видно. К вящему ужасу крестоносцев в мае 1098 года появились первые слухи о том, что сельджукские эмиры, объединившись наконец против общего врага, спешат на помощь осажденному городу. И эти слухи, в отличие от многих других, оказались абсолютно верными. Положение крестоносцев стало быстро приближаться к критическому.

И здесь на арену вновь выступил тарентский князь Боэмунд – герой Дорилеи. Среди офицеров антиохийского гарнизона Боэмунду удалось найти человека, который согласился помочь честолюбивому норманну Это был некий Фируз, армянин по национальности, несколько лет назад перешедший в ислам в поисках лучшей доли. То ли этот человек не получил того, на что рассчитывал, то ли его ренегатство было мнимым, а в душе жила ненависть к сельджукам – сейчас уже нельзя сказать, что именно толкнуло его на предательство. Этот армянский офицер был командиром мощной угловой башни, состоявшей, фактически, из трех отдельных башен, тесно примыкавших друг к другу, и называвшейся Башней Трех Сестер. И Фируз согласился впустить в свою башню под покровом ночи Боэмунда с соратниками, а затем переправить их к близлежащим воротам.

По требованию Боэмунда был собран совет латинских вождей. На нем тарентский князь объявил, что знает способ быстро овладеть крепостью, но тут же потребовал от собравшихся поклясться в том, что если город будет взят с помощью именно этого средства (о сути его он не проронил ни слова), то Антиохия станет владением Боэмунда. Неожиданный демарш тарентца весьма озадачил крестоносных лидеров, и на совете разгорелся нешуточный спор. Особенно резко против норманнского князя выступил его главный противник, сам мечтавший стать владетелем Антиохии – Раймунд Тулузский. Боэмунд был взбешен, но свойственное ему хитроумие подсказало следующий ход. Равнодушным тоном он объявил, что неотложные дела призывают его на родину, и, поскольку осада затягивается, он вынужден оставить войско. Угроза отъезда Боэмунда – лучшего полководца католической армии, да еще в такой критический момент, испугала крестоносных вождей. А когда поздно ночью в начале июня прискакал запаленный гонец из Эдессы, который сообщил, что на христиан с несметной ратью движется могучий мосульский эмир Кербога, а с ним войска еще двадцати восьми сельджукских эмиров и беков, сопротивление испугавшихся вождей было сломлено. На совете, состоявшемся 2 июня, все христианские князья согласились с притязаниями Боэмунда и дали необходимую клятву.