Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Имя Райхмана (генерал-лейтенант госбезопасности. — А.С.) у нас на Западной Украине всё равно, что МГБ, что для многих мужчин — смерть, а для многих женщин — 25 лет каторги. Были у нас и бандеровцы, и противники советской власти, но большая часть, как и я, не знали об их существовании или только слышали: всё равно двадцать пять… (выделено мною. — А.С.).

На уголовное сообщество июньские указы произвели жуткое, шоковое воздействие. Уже упоминавшийся Михаил Дёмин вспоминает, как впервые узнал о них из «тюремного телеграфа» (перестукивания через стену):

«Вышел какой-то новый Указ, может, слыхал? Срока, говорят, будут кошмарные… Не дай-то Бог!»

Указ? Я пожал в сомнении плечами. Нет, о нём пока разговора не было. Скорей всего, это очередная «параша», обычная паническая новость, которыми изобилует здешняя жизнь… Я усомнился в тюремных слухах — и напрасно! Новость эта, как вскоре выяснилось, оказалась верной… Появился правительственный указ, страшный «Указ от 4.6. 1947 года», знаменующий собой начало нового, жесточайшего послевоенного террора. Губительные его последствия мне пришлось испытать на себе так же, как и многим тысячам российских заключённых…

Говоря о губительных последствиях, Дёмин имел в виду в первую очередь то, что указы «четыре шестых» оказались дополнительным, мощным фактором, который спровоцировал кровавый раскол в воровском послевоенном мире…

Союз с чекистами

Правда, разброд и шатания среды «воров» возникли не в 1947 году, а несколько раньше. «Штрафники» из «блатных» попадали в лагеря и в 1945-м, ещё до печально знаменитых Указов. Однако почему же «сучья война» вспыхнула именно в 1947–1948 годах?

Да потому, что к этому времени изменений в «воровском законе» стали требовать не только уголовники, вернувшиеся с фронтов Великой Отечественной. Брожение началось и среди тех, кто во время войны «мотал» сроки в лагерях. Ведь «братва» привыкла к тому, что большие сроки отмеривали только «политическим», разного рода «троцкистам-уклонистам». Теперь же нужно было приспосабливаться к новой реальности, когда «четвертаки» щедро раздавались и «блатным»! Двадцать пять лет в «зоне» мало не покажется. Да чего уж двадцать пять: после привычного года-двух и «червонец» воспринимается как вечность… Тут здорово не покуражишь, не погужуешься. Тем более требования в местах лишения свободы в послевоенное время не смягчились.

В связи с этим любопытно и ещё одно обстоятельство (которого мы уже касались вскользь). К концу 40-х годов существенно изменился состав заключённых в местах лишения свободы. В связи с ужесточением законов и увеличением сроков в лагерях значительно больше стало оседать профессиональных уголовников. А «мужиков» и «фраеров» становилось меньше! Повлияла, понятно, амнистия 7 июля 1945 года, в результате которой на волю вышло 301450 зэков. Но сказалось и определённое изменение обстановки в обществе. «Мужики» нужны были в колхозах, чтобы кормить страну, и на стройках, чтобы её восстанавливать. Война выкосила мужчин, в том числе и специалистов во всех отраслях народного хозяйства. Приходилось с этим считаться и временно ограничить террор в отношении этих людей. Конечно, не в полной мере (производство было и в лагерях, там тоже специалисты были нужны); но всё же соотношение «блатных» и тех, за чей счёт они привыкли жить, за «колючкой» изменилось — и не в пользу «честных урок». Так что работяг на всех явно могло не хватить…