Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Напомним, что ещё задолго до «сучьей войны» в «законах» уголовного мира стали появляться некоторые изменения. Разумеется, никто не собирался напрочь отказаться от знаменитой формулировки — «Вор ворует, фраер пашет». Однако по отношению к лагерному существованию она стала более гибкой. Теперь уже для «блатного» работать считалось не «западло». Но только не в тепле, в «зоне», а на общих работах вместе с основной массой арестантов — на лесоповале, рытье траншей и пр. Конечно, при этом сам «вор», «блатной» чаще всего не марал белых рученек, ему просто приписывали норму выработки. Но уж во всяком случае видимость создавал, и для начальства показатель вывода на работу обеспечивался.

Но даже этих уступок под давлением обстоятельств многим представителям «блатного братства» казалось недостаточно. Они считали, что неразумно, сделав первый шаг, не сделать второй. А именно: раз уж всё равно теперь допускалось «законному вору» выходить на общие работы, надо идти дальше. «Воровская масть» должна занимать все более или менее значимые, «хлебные» арестантские должности и внутри «зоны» — стать нарядчиками, хлеборезами, заведующими банями и т. д. То есть теми, кого арестантское сообщество иронически именовало «придурками», умеющими устроиться в жизни за счёт общей массы зэков, «пашущей» на тяжёлых работах. (Вспомним опять же, что это бы не противоречило «традициям» старорежимных «бродяг» царской каторги, которые именно так и поступали).

Но такой шаг подразумевал обязательное сотрудничество с «ментами», с «вертухаями» — с лагерным начальством. А ведь «закон» требовал совершенно определённо: никаких дел с «мусарней» — ни в «зоне», ни на воле! Никаких соглашений и компромиссов!

Часть «блатных», даже не воевавших в штрафных подразделениях, склонялась к мысли, что одно дело — «держать стойку», когда тебе «впаяли» пару лет, и совсем другое — когда «разматываешь пятнашку» или «тянешь четвертак».

— Мы же не «политики», не «фашисты»! — возмущались они. — Главное — любыми способами захватить власть в «зонах», и тогда там действительно будет «воровской закон»! Ради этого все средства хороши! Кто выиграет от того, что мы все передохнем или превратимся в «доходяг»? Те же «менты»! Какой понт рогами упираться и корчить из себя «несгибаемых», если это на руку только лагерным «начальничкам»?

Но основной костяк «праведных воров» (а их насчитывались тысячи) резко выступил против таких «революционных нововведений». Это были люди, действительно преданные своей «воровской идее». Сумев пережить тяжёлые лагерные времена во время войны, имея солидный авторитет в уголовном мире, эти «законники» решили не отступать от принципов и традиций, выработанных «шпанским братством».

— Что, очко заиграло? — со злой иронией спрашивали они у собратьев-«реформаторов». И тут же вспоминали известную лагерную присказку (придуманную, впрочем, не ими, а «политиками»-долгосрочниками): — Не боись, в лагере только первые десять лет тяжко. Потом пообвыкнешься. И помни заповеди порядочного арестанта: «Не верь. Не бойся. Не проси».

И всё же в рядах «блатного» сообщества число колеблющихся росло, в то же время в лагерях и тюрьмах росло и количество «военщины» — бывших «штрафников», ставших в глазах их бывших «коллег» «ссученными». Эти уголовники, прошедшие самыми страшными дорогами войны, видевшие море крови и легко умевшие её проливать, не смирились с тем, что им определили место среди «овец» (то есть безропотных, не умеющих постоять за себя арестантов). А самое главное: у них уже не было особого предубеждения против людей в погонах. Они и сами носили погоны, воевали под руководством офицеров. Кроме того, многие «суки» во время войны тоже дослужились до офицерских чинов. Поэтому «суки» легко и даже демонстративно переступили через «воровской закон». Более того: по преданиям старых лагерников, в 1948 году «ссученные» на «толковище» в пересыльной тюрьме бухты Ванино на Колыме приняли свой собственный, «сучий закон». Краеугольным камнем этого «закона» как раз и стало тесное, активное сотрудничество с администрацией — с целью заручиться поддержкой лагерного начальства в кровавой резне с «ворами». Им был нужен сильный союзник: ведь, что ни говори, а «штрафники» составляли в лагерях меньшинство.

Будем справедливы: на первых порах «суки» (как и «воры») не особо жаждали крови. Их главной целью было другое: заставить «воров» принять «сучий закон», отказаться от «воровской идеи» и тем самым подтвердить правильность выбора тех «блатарей», которые решили жить в «зонах» по-новому, «по-сучьи». Кровь и «гнуловка» при этом были всего лишь неприятной необходимостью в случае, когда «воры» не желали идти навстречу своему «счастью». Вот что об этом пишет известный писатель Ахто Леви, сам в своё время прошедший сталинские лагеря, в автобиографическом романе «Мор» («Роман о воровской жизни, резне и воровском законе»):