Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Мы так подробно цитируем роман не только потому, что это — талантливое произведение. Дело в другом. Автору настоящего исследования приходилось встречаться с несколькими старыми арестантами, прошедшими ГУЛАГ. Некоторые из них были свидетелями, а двое — тихий старичок Федя Седой и «битый каторжанин» с шестнадцатью сроками за плечами Николай К-в — даже участниками воровской «резни». Добиться подробностей от них было чрезвычайно трудно: люди не очень охотно вспоминали то время. Однако посчастливилось узнать ряд интересных деталей, услышать имена, которые в свое время гремели в лагерях, а сейчас давно уже забыты.

Каково же было удивление и потрясение автора этих строк, когда именно в «Чёрной свече» эти имена — правда, в несколько изменённом виде — встретились ему вновь! Ни Федя, ни Николай не читали этого романа. Но когда они рассказывали о «сучьей войне», многое в их повествовании перекликалось с книгой Высоцкого и Мончинского. Не просто имена — внешность, характеры персонажей и даже подробности страшных разборок в тюремной камере были ясно узнаваемы!

Прежде всего это касается центральных фигур — «главного суки Советского Союза» Салавара (Ерофея Ильича Салаварова) и его подручного Зохи.

Салавар не кто иной, как Пивовар — печально известный на весь ГУЛАГ Пивоваров. Зоха — его подручный чеченец Ваха.

— Там кроме Вахи ещё один был чеченец — Салтан, — припомнил Николай К-в, начавший свою «сидельческую» жизнь в конце 30-х годов. — Мрази. Их даже свои не любили, «зверьки»; ну, кавказцы…

Пивоваров, по словам этих «каторжан», был одной из самых крупных фигур в «сучьем» движении. Фактически его и его армию арестантский мир выделил в особую «сучью масть» — «пивоваровцев». Вообще в ГУЛАГе было немало различных группировок зэков, называвшихся по фамилиям главарей. Но до нас дошло всего лишь несколько. «Пивоваровцы» — самая крупная. Можно выделить ещё «упоровцев» и «ребровцев»; впрочем, здесь у старых «каторжан» мнения разошлись: один причислил Реброва к «сукам», двое других утверждали, что он — «беспредел» (о них разговор впереди).

Пивовар и Ваха в своё время отбывали наказание в Карагандинских лагерях. Причём сам Пивовар считался одним из авторитетных воров, но на чём-то, как говорят блатные, «подзасёкся» — и «подзасёкся» настолько серьёзно, что был заочно приговорён сходкой к смерти. Вот тут он и решил показать, кто же хозяин положения… Ваха и Салтан, его подручные, — из ссыльных чеченцев. Уже будучи в ссылке, зарезали кого-то из местных жителей и попали в лагерь, где Ваху и приметил Пивовар. А приметил из-за огромной силы и ловкости. Пивовар и Ваха были неразлучны, чеченец исполнял роль телохранителя «главного суки» и приводил в исполнение его приговоры. Однако он не смог помешать исполнению приговора, вынесенного арестантами самому Пивовару: того в конце концов зарезали в коридоре пересыльной тюрьмы.

О судьбе Вахи и Салтана арестанты ничего определённого поведать не смогли. Разве что Федя Седой успокоил:

— Да ты не волнуйся. С такой богатой биографией в лагерях обычно не выживают.

«Пивоваровцы» с благословения чекистов гастролировали по всем тюрьмам Советского Союза, «гнули» воров, «трюмили» непокорных. Одно имя Пивовара наводило жуть не только на воровское сообщество, но и на рядовых арестантов — «мужиков» и «фраеров». Ведь, несмотря на мнимую «заботу» о зэках и проповедь справедливости, «сучня» не терпела, когда кто-то проявлял излишнюю независимость или «непокорность».

В ряду «легендарных» «сук» нельзя обойти молчанием также фигуру Короля — лидера колымского «сучьего» движения. Правда, сведения об этом персонаже нас удалось отыскать только у Варлама Шаламова в его очерке «Сучья война» и в одном из очерков журналиста Виталия Ерёмина (к сожалению, достоверность многих фактов в котором весьма сомнительна). Бывшие лагерники тех лет, с которыми посчастливилось беседовать, не смогли вспомнить о таком «воре».

Существовал ли Король на самом деле, подразумевался ли под ним тот же самый Пивоваров или это обобщённый образ «сучьего» «идеолога» — неизвестно. Мы склоняемся к последней версии. Кличка Король достаточно распространена среди уголовников, поэтому нет ничего удивительного, что «подвиги» нескольких «сук» могли в арестантском мире соединиться в одно целое.

Шаламов повествует об обряде «целования ножа», якобы изобретённом Королём: