Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Судьба «беспределов» оказалась очень печальной — печальнее даже чем «воровская» или «сучья». Ведь в пересыльных тюрьмах камеры обычно разделялись на два вида — для «блатных» и для «сук» («мужики» и «фраера» в счёт не шли, они могли «пыхтеть» в любой «хате»). Для «беспределов» не полагалось, не было предусмотрено специальных «апартаментов». Очень скоро оказалось, что «грозные» и «непримиримые» «беспределы» вынуждены идти на поклон к тюремному и лагерному начальству со слёзными мольбами изолировать их и от «честняков», и от «блядей». Это было достаточно хлопотно и непросто для тюремщиков, им проще было бросить «махновцев» куда угодно — и будь что будет. В конце концов, по сравнению с двумя главными «мастями», затеявшими «резню», «беспределов» было не так уж много.

Но гулаговские власти порою оказывались мудрее и использовали «беспредельщиков» в качестве своих вынужденных помощников, создавая прообразы тех печально знаменитых камер, которые позже стали называться «пресс-хатами». Здесь физически, руками зависимых от начальства арестантов, обрабатывались неугодные зэки, из них выбивались необходимые «признания», самооговоры и вынужденная клевета на других. Таким образом, многие «беспределы» оказались хуже «сук», против которых выступали…

«Льды» или «челюскинцы»

Чаще всего эту группировку называли «один на льдине». «Льды» — это как бы общее название, «один на льдине» — определение каждого члена в отдельности.

Ещё таких арестантов звали «челюскинцами». Так переосмыслил весёлый блатной народ эпопею с ледоколом «Челюскин». Напомним, что 13 февраля 1934 года это судно было раздавлено льдами в Чукотском море. Погиб один человек (завхоз Борис Могилевич), а 104 члена экипажа оказались на дрейфующей льдине во главе с начальником экспедиции О. Ю. Шмидтом. Уголовники тут же сочинили ироническую поговорку — «Шмидт сидит на льдине, как шухер на малине». А уже в середине 40-х окрестили «челюскинцами», или «льдами», особую арестантскую «масть».

По поводу этой масти, как и по поводу «поляков», также существуют разные мнения. Ахто Леви, например, даёт «льдам» следующую характеристику:

Эти люди существовали, как зайцы: всех и всего боясь. Они даже часто ни перед кем не провинились — просто боялись. Некоторым казалось, что их преследуют, некоторые не хотели считать себя мужиками, но ворами не являлись, и воры над ними смеялись, а всё-таки они считали себя личностями; случалось — их били, но никогда не убивали, они никому не были нужны, в воровском мире считались глупее фраера. («Мор»)

Однако ряд других свидетельств, в том числе и беседы с непосредственными участниками тех далёких событий в ГУЛАГе, заставляют подвергнуть такую характеристику сомнению.

Действительно, группировка «один на льдине» не отличалась сплочённостью и многочисленностью. По большому счёту, это была даже не столько группировка, сколько «масть», определяющая характер и линию поведения зэка. «Один на льдине» — это уголовник, который умеет за себя постоять, индивидуалист, не желающий принимать участие в резне «воров» и «сук» и вообще примыкать к какой-либо группировке, будь то «беспредел», «махно», «красные шапочки», «ломом подпоясанные» и пр.

«Челюскинцы» были людьми крепкими, серьёзными и суровыми. Они всегда были готовы дать отпор любому, кто станет на пути или попытается диктовать свои условия.