Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

В нашем дворе в начале 60-х дети не хотели быть космонавтами, а мечтали стать ворами.

Ему вторит и известный джазмен Алексей Козлов:

Образ «урки» вызывал не только страх, но и особое чувство уважения. «Урка» был не просто рисковым и ловким, он жил по жёстким воровским законам, которые, в отличие от государственных, нарушать было нельзя. И их строго соблюдали, не шли без крайней надобности на «мокрые» дела и, в частности, не грабили артистов и музыкантов… Нарушение воровского закона каралось подчёркнуто жестоко, чтобы неповадно было.

Помню, как классе в третьем, не желая отставать от всеобщего поветрия, я понаделал себе наколок, надел на зуб «фиксу» из фольги, обрезал козырёк у обычной кепки, сделав «малокозырку», попросил бабушку вставить клинья в брюки, чтобы они стали клешами, пытался достать «тельник»…»

В общем, всё происходило, как в задачке про бассейн, в котором из одной трубы выливается, в другую вливается. С одной стороны, власть «ломала» «воров», с другой — «воры» пополняли свои ряды. Возможно, пополнение шло далеко не такими темпами, как «ломка». Но воровской мир и не торопился. Ему не нужно было количество «законников». Ему нужно было качество…

«Красные» атакуют, «чёрные» выигрывают

«Антиворовская» кампания была обречена на провал не только и не столько в силу названных выше причин. В конце концов, какими бы стойкими и волевыми не были лидеры российского уголовного сообщества, основную роль сыграли всё-таки не их личностные качества.

Решающими обстоятельствами, позволившими «ворам» не только выжить в условиях жуткой «ломки», но и укрепить своё влияние на арестантов, были серьёзные ошибки и грубые просчёты как руководства страны, так и руководителей ГУМЗ в осуществлении мер по перестройке правоохранительной системы.

На словах объявив преступности последний и решительный бой, на деле власть руководствовалась идеалистическими представлениями и прожектами, в основе которых лежало убеждение, что с бурным расцветом и развитием советского общества преступность должна будет полностью исчезнуть. Поэтому-де и институты борьбы с ней должны постепенно отмереть, передав свои функции общественности.

Идеи партии, разумеется, активно претворялись в жизнь параллельно с борьбой против «воровского» движения. Уже 22 октября 1956 года министр внутренних дел Н. Стаханов рапортует ЦК КПСС о сокращении органов внутренних дел почти на 7 тысяч человек. (Это ещё можно было хотя бы как-то понять «в свете решений» XX-го съезда партии: возможно, одновременно проводилась негласная «чистка» работников милиции, особо скомпрометировавших себя в сталинский период).

10 декабря 1958 года «старшие товарищи» из Министерства внутренних дел СССР предложили МВД РСФСР убрать из органов ещё 14 331 человека.

Параллельно в ноябре 1958 года в Советском Союзе по инициативе ленинградских рабочих организуются первые Добровольные народные дружины — ДНД. К концу следующего года таких формирований по всей стране насчитывается 84 тысячи, они объединяют в своих рядах более двух миллионов человек. Конечно, это была серьёзная сила, способная помочь милиции.

И вот в 1959 году МВД СССР рапортует в отчёте ЦК КПСС:

«В результате повышения роли общественности в борьбе с преступностью и нарушениями общественного порядка количество возбуждённых милицией уголовных дел по сравнению с 1958 годом сократилось на 26, 4 %, а число лиц, привлечённых к уголовной ответственности, уменьшилось на 33, 8 %».

В РСФСР, по данным МВД, дела обстояли ещё лучше. За тот же период количество преступлений сократилось в России на 27,1 %, из них наиболее опасных преступлений — на 24,5 %.

Власти сделали вывод: раз всё идёт настолько замечательно, то зачем нам тратить народные деньги на содержание такой огромной армии профессиональных сотрудников? И в течение 1958–1959 годов уволили из МВД ещё 15 682 человека! Что позволило сэкономить 163 миллиона бюджетных рублей…