Великие дерзания

Если мы хотим развивать чувство собственного достоинства в своих детях, мы должны убедиться, что те знают, что они – часть нас и что наша общность несомненна. Трудность состоит в том, что у большинства из нас существуют проблемы с чувством общности. Нам трудно понять, что мы являемся частью чего-то большего благодаря уязвимости, а не вопреки ей. Мы не можем дать нашим детям то, чего у нас нет, а значит, мы должны работать над развитием чувства общности вместе со своими детьми. Вот пример того, как мы можем расти вместе и насколько наши дети способны на большое сочувствие (разделенное сочувствие – это самое сильное средство, которое может спровоцировать глубокое чувство общности).

Однажды, когда Эллен была в четвертом классе, она пришла после школы домой и разрыдалась, как только мы закрыли входную дверь, а потом убежала к себе в свою комнату. Я сразу пошла за ней, опустилась перед ней на колени и спросила, что случилось. Шмыгая носом, она пробормотала: «Я так устала быть среди других ! Мне это надоело!»

Я не поняла и попросила ее объяснить, что она имела в виду под « другими» .

«Мы каждый день на перемене играем в футбол. Капитаны – двое популярных ребят, и они набирают команды. Первый капитан говорит: “Я возьму Сьюзи, Джона, Пита, Робина и Джейка”. Второй говорит: “Я возьму Эндрю, Стива, Кэти и Сью, и давай поделим по командам других ребят”. Каждый один день я одна из других . Меня никогда не называют по имени».

Мое сердце защемило. Эллен сидела на краю кровати, опустив голову. Я так волновалась, когда пошла за ней в комнату, что даже не включила свет. Я не могла смотреть, как она сидит в темноте и плачет, поэтому я пошла включить свет. И тут мне вспомнилась моя любимая цитата о темноте и сострадании из книги Пемы Чодрон [24] : «Сострадание – это не отношения целителя и заболевшего. Это отношения равных. Только когда мы признаем свою собственную темноту, мы можем принять и находиться в темноте вместе с другими людьми. Сострадание становится настоящим только тогда, когда мы воспринимаем общую для нас принадлежность к человеческому сообществу».

Я оставила выключатель и пошла обратно, села рядом с Эллен, нас окутывала темнота. Я положила руку ей на плечо и сказала: «Я знаю, что такое быть среди остальных».

Она вытерла нос и произнесла: «Нет, ты не знаешь. Ты очень популярна».

Я объяснила, что все равно я знаю, что она чувствует. Я сказала: «Когда я чувствую себя среди остальных, я злюсь и обижаюсь, и при этом я чувствую себя маленькой и одинокой. Мне не нужно быть популярной, но я хочу, чтобы люди признали меня и относились ко мне, как будто я важна для них. Как будто я являюсь их частью».

Она не могла в это поверить. «Ты понимаешь! Точно! Это именно то, что я чувствую!»

Мы обнялись, и она рассказала мне о том, что происходит на переменах. Я поделилась с ней некоторыми своими школьными историями, ведь со мной тоже случалось такое. Пребывание среди других является одновременно важным и болезненным опытом.

Примерно через две недели, когда мы обе были дома, принесли почту. Я с нетерпением подбежала к двери. Дело в том, что я должна была выступить на одном звездном событии и мне очень хотелось увидеть рекламный плакат. Сейчас это кажется странным, но тогда я испытывала сильное волнение оттого, что мое фото будет находиться в одном ряду с фотографиями кинозвезд. И действительно, принесли плакат. Я развернула его и начала его внимательно рассматривать. В этот момент вошла Эллен и ахнула: «Это плакат? Круто! Дай мне посмотреть!»

Пока она шла к дивану, то заметила, что мое настроение изменилось: вместо ожидания я теперь испытывала разочарование. Эллен забеспокоилась: «Что случилось, мама?»

Я похлопала по дивану, приглашая ее сесть. Я держала плакат развернутым, она провела по фотографиям пальцем. «Я тебя не вижу. А где ты?»

Я указала на подпись под фотографиями знаменитостей, где были слова: «…и другие».

Эллен откинулась на подушки дивана, положила голову мне на плечо и произнесла: «О мама, я думаю, что ты в списке других. Как жаль».

Я ответила не сразу. Я чувствовала себя маленькой и незначительной, потому что на плакате не было моей фотографии, и потому что я переживала из-за этого. Эллен наклонилась, посмотрела на меня и сказала: «Я знаю, каково это. Когда я оказываюсь среди других, я чувствую себя обиженной, маленькой и одинокой. Мы все хотим быть частью чего-то большего, чем мы сами».

Это был один из лучших моментов в моей жизни. Возможно, не всегда можно испытать чувство принадлежности на игровой площадке или в больших конференц-залах, но в тот момент мы обе понимали, что являемся частью того, что наиболее важно, – частью дома и семьи. Совершенное воспитание не должно быть целью. В самом деле, лучшие подарки – лучшие моменты обучения – происходят в те несовершенные моменты, когда мы позволяем детям помочь нам преодолеть этот разрыв.

Я хочу рассказать потрясающую историю о выработке стыдоустойчивости у Сьюзен (я интервьюировала ее пару лет назад). Сьюзен разговаривала с группой матерей в школе, а ее дети стояли рядом, ожидая, когда они поедут домой. Матери обсуждали, кто будет проводить праздник «Добро пожаловать, дети» для первоклашек. Никто из них не хотел этим заниматься, а та женщина, которая вызвалась устроить вечеринку – «плохая хозяйка». После разговора об этой женщине и ее доме в течение нескольких минут беседующие пришли к выводу, что если праздник будет проводить она, то это плохо отразится на остальных.

Когда дамы закончили обсуждение, Сьюзен посадила детей в машину (дошкольницу-дочь и двоих сыновей – первоклассника и третьеклассника) и поехала домой. Младший из сыновей крикнул с заднего сиденья: «Я думаю, что ты отличная мама». Сьюзен в ответ улыбнулась: «Ну, спасибо». Через несколько минут после того как они вошли в дом, тот же ребенок подошел к ней со слезами на глазах. Он посмотрел на Сьюзен и сказал: «Ты думаешь, что ты плохая? С тобой все в порядке?»

Сьюзен была застигнута врасплох. Она опустилась на колени и сказала мальчику: «Нет. Почему ты так думаешь? Что не так?»

Сын ответил: «Ты всегда говоришь, что, когда люди говорят плохо о ком-то только потому, что они другие, значит, они сами плохо думают о себе. Ты ведь говорила, что, когда мы думаем о себе хорошо, то не говорим плохого о других людях».

Сьюзен сразу залила горячая волна стыда. Она поняла, что ее сын слышал разговор в школе.

Это важный момент. Момент искренности в воспитании. Можем ли мы вытерпеть уязвимость, чтобы пережить минутную неловкость ради важного воспитательного момента? Или нам нужно избавиться от стыда и дискомфорта, перенаправив их или обвинив ребенка в «пересечении границ»? Способны ли мы использовать возможность для того, чтобы практиковать сочувствие? Можем ли мы совершить ошибку и исправить ее? Если мы хотим, чтобы наши дети нарабатывали свой опыт и были честны сами с собой, то поступаем ли мы так же?

Сьюзен посмотрела на сына и произнесла: «Спасибо тебе большое за заботу обо мне и за то, что спросил меня о моих чувствах. Все хорошо, но я думаю, что я совершила ошибку. Мне нужно немного времени подумать обо всем этом. Ты прав в одном – я была неправа, я плохо отозвалась о маме твоего одноклассника».

Когда Сьюзен взяла себя в руки, она поговорила с сыном. Они обсудили, как легко можно оказаться в ситуации, где целая группа кого-то осуждает. Сьюзен честно признала, что иногда она попадает под влияние того, «что думают люди». Ее сын наклонился к ней поближе и прошептал: «Я тоже». Они обещали рассказывать друг другу о своем опыте.

Участие означает инвестирование времени и энергии. При этом вы должны разговаривать с детьми и стараться понять их мир, интересы и истории. Внимательные родители присутствуют в обоих лагерях, которые ведут дебаты о воспитании. Эти люди уважают разные ценности, традиции и культуры. Но у них есть нечто общее – они практикуют ценности, о которых говорят. Они все, похоже, разделяют философию: «Я не совершенна, и я не всегда права, но я здесь, я открыта, я уделяю тебе внимание, люблю тебя и принимаю активное участие в твоей жизни».

Без сомнения, участие требует жертв, но это то, на что мы подписались, когда решили стать родителями. У большинства из нас мало времени и много задач, поэтому можно легко поддаться мысли: «Я не могу пожертвовать 3 часа на эти разговоры». Я с этим тоже борюсь. Но Джимми Грейс, священник из нашей епископальной церкви, недавно произнес проповедь о природе жертвы, и это полностью изменило ход моих мыслей о воспитании детей. Он рассказал, что слово sacrifice («жертвовать») происходит от латинского sacer и означает «сделать святым» или «освящать». Я искренне верю, что, когда мы в полной мере участвуем в воспитании детей, независимо от нашего несовершенства, уязвимости и сложности, мы создаем нечто святое.