Великие дерзания

Мужество быть уязвимыми

Перед написанием этого раздела я разложила все свои данные на обеденном столе и спросила себя: «Какие поступки в процессе воспитания искренних детей считаются наиболее уязвимыми и смелыми для родителей?» Я думала, что ответ на этот вопрос займет несколько дней, но, как только я просмотрела пометки на полях своих записей, ответ стал очевиден: «Разрешать своим детям бороться и одолевать трудности».

Мой личный опыт свидетельствует об увеличении обеспокоенности со стороны родителей и учителей относительно того, что дети не учатся самостоятельно переживать неудачи или разочарование, потому что мы всегда их спасаем и защищаем. Интересно то, что чаще всего я слышу об этой обеспокоенности от тех же родителей, которые постоянно вмешиваются, спасают и защищают своих детей. Дело не в том, что наши дети не могут выдержать уязвимость самостоятельного преодоления ситуации, а в том, что это мы не можем выдержать неопределенность, риск и эмоциональную незащищенность, даже когда знаем, что это будет правильно.

Я испытывала нерешительность в вопросе, позволять ли своим детям самим искать свой путь, но то, что я узнала из исследования, резко изменило мою точку зрения, и теперь я расцениваю «спасение и вмешательство» как бесполезные действия, я даже думаю, что это опасно. Не поймите меня неправильно – я все еще испытываю трудности с этим, и я все еще вмешиваюсь, когда этого не следует делать, но теперь я думаю дважды, прежде чем позволить дискомфорту определять мое поведение. И вот почему. Надежда – функция борьбы. Если мы хотим, чтобы наши дети росли оптимистичными, мы должны позволить им бороться самим. И я хочу сказать, что кроме любви и ощущения общности я больше всего хочу, чтобы мои дети испытывали глубокое чувство надежды.

Опыт с неприятностями, упорством и выдержкой появился в моем исследовании в качестве важного показателя качества искренности. Я была так рада этому, потому что это было одно из немногих проявлений искренности, которым я обладала в то время (вспомните, во введении – у меня было 2 из 10). Когда я стала искать в литературе концепцию, которая охватывала бы все эти элементы, я обнаружила исследование Ч. Рика Снайдера по проблеме «надежды» [44]. Я была потрясена. Сначала я думала о надежде как о теплой, расплывчатой эмоции – такое своеобразное чувство неиспользованной еще возможности. Потом я искала то, что мне казалось чем-то неопределенным, назовем это как некий «План Б» – то есть люди могли бы обратиться к плану Б , когда план А провалился.

Как оказалось, я ошибалась в первом представлении о «надежде», оказалась права насчет расплывчатости и Плана Б . По словам Снайдера, посвятившего свою карьеру изучению этой темы, «надежда» – это не эмоция, это способ мышления или когнитивный процесс. Эмоции играют вспомогательную роль, но надежда – это действительно мыслительный процесс, который состоит из того, что Снайдер называет трилогией цели, направления и стойкости. Если употреблять очень простые термины, то «надежда» имеет место в том случае, когда:

• у нас есть возможность ставить реалистичные цели ( я знаю, куда я хочу пойти );

• мы понимаем, как достичь этих целей, при этом мы проявляем гибкость и продумываем альтернативные маршруты ( я знаю, как туда добраться, я настойчивый, и я могу справиться с разочарованием и попробовать еще раз );

• мы верим в себя ( я могу это сделать! ).